Неправильная звезда - стр. 21
У него был ровный, негромкий голос. Она вполне могла бы полюбить этого юношу только лишь за этот чудесный голос, за этот вежливый тон, за доверительную интонацию, за мягкий, неповторимый тембр, заставлявший её дрожать и трепетать всем телом. Разумеется, она всегда знала этот голос; он часто разговаривал с ней, и его звучание всегда было нежным и трогательным, словно прикосновение.
Она задержала дыхание, чтобы сбить волнение, и ответила ему, стараясь выглядеть как можно более непринуждённо.
– Ваш балкон, конечно, ничуть не хуже балкона Джульетты, только мне он совсем не подойдёт, поскольку я её значительно старше. Но вы вполне смогли бы сойти за Ромео.
– Обижаете. Я тоже его старше. Но очень не хочу разочаровывать вас и попробую развлечь мою неожиданную Джульетту сентиментальной сальтареллой. Полагаю, она не могла не быть в репертуаре Ромео.
Он принял театральную позу, стремясь, очевидно, изобразить влюблённого молодого нобиля из итальянской Вероны.
– Скажу вам по секрету, что Шекспир совсем забыл сообщить о виртуозной игре Ромео на мандолине и о том, что он прекрасно пел. Почти как я.
Она засмеялась и захлопала в ладоши.
Юноша на секунду скрылся и вновь показался на балконе, но уже с гитарой.
– Это, конечно, не мандолина, но для нашей сальтареллы вполне подходящий инструмент.
Он снова театрально откинул назад свои тёмные вьющиеся волосы и накрыл струны ладонью. Постояв так немного, юноша вновь принял обычный вид и спросил её:
– Слова нашей сальтареллы должны быть особенными. Подскажите мне тему.
Она опять засмеялась и почти воскликнула:
– Пусть песня будет о рыбаке, в чьи сети попадается не рыба, а красивые девушки!
– Отличный сюжет, попробую подобрать слова.
Он задумался, опёрся ладонью о край балкона и посмотрел в небо. Наверное, он знал, что в такие минуты бывает особенно красив. Она, улыбаясь, любовалась им, будучи не в силах сдержать этой своей красноречивой улыбки. В нём всё было обворожительно, смущало разве что безвкусное золотое колечко на среднем пальце в форме двух слипшихся сердец.
Юноша беззвучно шевелил губами, закрывал глаза и чуть слышно перебирал струны, нащупывая мелодию намечающейся песни.
Наконец, он повернулся к ней, поднял руки, словно требуя тишины у многолюдного зала, и негромко запел:
По сути слова песни были простым прямоговорением, без дробления смыслов, без вибраций пауз, без сложных рифм и изысканных поэтических конструкций – то есть без всего того, что ей так нравилось в стихах и из-за чего она предпочитала поэзию прозе.