Непонятная война - стр. 8
– Фамилия, имя, отчество?
– Я не знаю…
– Дата и год рождения?
– Я не знаю…
– Страна и адрес проживания?
– Я не знаю…
– Цель прибытия в Черниговском военном округ?
– Я не зна…
– Да все ты знаешь! Хватит дуру валять! – не выдержав, прикрикнул Сибитов. – Каждый божий вечер к нам приходит по пять, десять, двадцать таких, которые ничего не знают! Если бы было можно, так вашу границу давно б с землей сравняли, а вас всех – к нам в цеха, чтобы хоть немного поработали, а не поныли…
– Я действительно ничего не знаю…
– Так, ясно. Сегодня значит, ничего не знаешь, а, если ночь посидишь в карцере – на завтра знать будешь?
– Я не знаю…
– От, дурная баба! – не отрываясь от монитора радара, сказал Стопко.
– Так а я ж, про что! добавил Сибитов. – Давай поступим так: сейчас мы тебя в карцер, сидишь ночь – вспоминаешь – депортируем к своим, сами там пекитесь в своей Беларуси. Не вспоминаешь – к нашим – там тебе сразу память вернут. Идет?
– Я не знаю…
– Мартюк!
– Эй…
– Вызывай обратно Захаренко, пусть тот ее в ночник определит.
5
В двухстах метрах от будки моторщиков, в общажной комнате Остапенко, стоял на коленях и по-детски плакал Захаренко, сжимая в руках письмо из родного Донецка. Это когда то в 2016 были интернет, скайп и мобильные телефоны. За пять лет непонятной войны неизвестные противники и известные союзники вычеркнули эти понятия из жизни людей. Электричества часто не было, зарядки на последних моделях телефонов вскоре сели, в ноутбуках и планшетах перегорели блоки питания, а все сети и вовсе перестали существовать. Человек забыл о существовании некогда всемирной паутины, и вернулся, к точному и вневременному письму. Письма, как и 70 лет назад, начали объединять людей на расстоянии, сокращая их пути до несколько недель, пока не придет новая почта. Одно из таких писем, сейчас и держал в руке семьянин, отец троих детей Федор Васильевич Захаренко.
– Не убивайся ты так, ты им не могу помочь – бормотал, бродя по комнате Остапенко. Он привык уже видеть слезы взрослых мужиков, но никак не мог выработать в себе стойкую реакцию на них. Даже было где-то стыдно перед ними, ведь он успел уберечь своих, а они – нет. Ведь он получал письма с ненавистными фразами в свой адрес, а они – со словами утешения от оставшихся в живых родственников. Так было и сейчас. Захаренко получил письмо от своего старшего брата Петра Васильевича, оставшегося в Донецке. Тот писал, что дети Федора попали под очередной обстрел, а жена Надежда – погибла от бомбы, закинутой кем-то в жилой дом. Все трое ребятишек – 15-летняя Аня, 13-летний Антон и 5-летняя София, были убиты с разницей в несколько минут. Рота старшего пыталась защитить город, но, непонятно кто, как и все непонятное в этой войне, сумел прорваться в осажденное поселение, и расстрелять часть мирных жителей. Кроме Анечки, Антошки и Софийки погибло еще 38 человек, ставших живым и непреднамеренным щитом родного Донецка. Надежда видела смерть своих детей. Она без толку слонялась по пахнувшему порохом городу и искала смерть. Так уж вышло, что смерть нашла ее первой. Придя в дом к своей, умершей еще до войны, свекрови, Надежда осталась там, и, спустя, несколько часов, приняла бомбежный обстрел. Все дома опаленного Донецка остались без крыш, с одними стенами, а дом четы Захаренко был стерт с лица Земли. Вместо него появился огромный котлован, где ни мебели, ни тел не осталось.