Непонятная война - стр. 4
Захаренко и Осипенко поднялись в кузов. Она податливо протянула им руки, понимая, что сопротивляться бесполезно, хотя мысль, кинуть им в лицо горсть патронов, на мгновенье промелькнула в ее голове. Она поднялась, окинула взглядом свое временное пристанище, и шагнула на встречу тем, кого видела второй раз в жизни, и кого ненавидела и боялась.
3
Штаб капитана Остапенко находился вдали от казарм. Остапенко предпочитал шумному и пьющему солдату, общество тихой и почти мирной жизни в стенах комнатушки бывшего общежития для литейщиков. Полуразбомбленное здание во всю было заселено молодыми барышнями, солдатскими женами, и старыми кряхтящими бабами с детьми. Здесь всегда пахло жареным салом, а по ночам, раздавались понятные крики любимец солдат. Остапенко это не смущало. Он жил уединенно, и, практически никогда не обращал внимания на местный контингент. Его направили сюда больше двух месяцев назад, перебросив от ненавистного Харькова, к более радушному и безбурному Чернигову. Сперва, он поселился в отдельной комнатушке общаги, а, позже, перекинул сюда и всю штабную бумажную составляющую. Он бытовал среди отчетов, карт наступления и отступления, раций и графиков мойки полов. Остапенко был по-своему счастлив. Еще в 2017 он успел выслать сына с бывшей женой к своей однокласснице в Вильнюс. Одноклассница его ненавидела, а жена так и не смогла простить пьяные побоища еще некогда статного лейтенанта Остапенко. Но выбора не было. Лучше злобные письма и матерные разговоры по телефону, чем полученные похоронки с его исторической родины. Он был почти счастлив, угрюмо, стабильно и безмятежно проживая службу вблизи бывшей белорусской границы.
Солдаты Остапенко практически не участвовали в войне. Лишь изредка, как, например прошлым вечером, они выезжали в старый город, чтобы отлавливать беглецов, которые постоянно появлялись после очередного взрыва или бомбежки. Когда-то любимый Чернигов, напоминал сегодня разрушенный варварами Колизей. Разница была лишь в том, что римское сооружение вошло в книги истории, как пример человеческого гения, а Чернигову, максимум приходиться рассчитывать на роль артефакта людского идиотизма. Остапенко это понимал, понимали это и его солдаты. Не понимали лишь сильные мира сего.
Подтанцовывая собственному свисту, он развешивал носки по комнате, когда к нему постучался Захараенко. На пороге, капитан увидел двух своих солдат и маленькую фигурку женщины.
– Вызывали, Петр Михалыч? – переваливаясь с ноги на ногу, произнес Захаренко
– Тебя – да, а бабу с тобой – нет. Кто это? Зачем ты мне всякую шваль беглую тянешь? – злобно спросил Остапенко, кинув носки в ржавую эмалевую посудину.