Непонятная война - стр. 25

Она встала и протянула бумагу Сибитову. Тот, упорно продолжая не замечать ее, взял лист. На нем, прямо по центру, каллиграфически верным шрифтом, было написано три коротких предложения. «Я не знаю место своего рождения и пребывания. Я не знаю цель моего приезда. Я не знаю кто я».

– Значит, не хочешь себе помогать? – протянул он, впервые взглянув на беглянку. Сибитов увидел, что она была растеряна, так же, как и он с утра. Ее глаза блуждали по полу, пытаясь зацепиться за какой-либо объект, но так и не смогли этого сделать. Она стояла, словно школьник получивший двойку.

– Я действительно не знаю, кто я.

– Ты что предлагаешь? Мне тебя пытать здесь, что бы ты вспомнила?

– Делайте, что хотите, – тут ее голова приподнялась. Теперь глаза беглянки смотрели гордо и стойко на своего мучителя. Голубоватым оловом отливали они, и, словно застывшие где-то в глубине, отражали всю ее боль. Сибитов понял, что, если она и способна сейчас что-то сказать, то это будет поток ненависти и отчаянья, загнанной в угол женщины.

«А, если она приехала сюда шпионить?!» – промелькнуло в его голове.

– Значит так. Стопко!

– Я!

– Бери эту девку, веди в казарму, закрой там под ключ. Через пару часов – приведи. А ты – его глаза вновь встретились с этим оловянным напором – если через пару часов не вспомнишь все, пустим в ту же казарму, только уже к солдатам. Поняла?

– Да. Но я ничего про себя не знаю

– Стопко! Вывести эту рвань.

Комната Остапенко потихоньку заполнялась сигаретным дымом. В тайне ото всех, командир курил. Он по жизни был одиночкой, а курение, еще в студенчестве понял он, неизбежно ведет к ненужным диалогам. С Павлой Степановной у него был негласный договор. Она, молча, не замечала, что в ее общежитии курят, он – что в его части стоят памятники. И поэтому, во многих трудных ситуациях, Остапенко запирался в своей комнате, и тихо, спокойно пускал серые кольца.

Сейчас был повод – похороны Захаренко. На войне, а уж тем более на непонятной, не было места всем мирным обычаям. Покойников ни отпевали, ни давали телу полежать в доме, ни собирали гостей. Даже гробы не делали – а так, бесшумно и безлюдно закапывали в стороне. Остапенко предстояло найти хоть какие-то координаты родственников самоубийцы, и отослать похоронку с адресом захоронения. Ведь вчерашнее письмо от брата было с пометкой «До востребования», а, значит, не представляло собой ни малейшего блока информации. Когда-нибудь, это все закончится, и люди захотят поставить кресты своим близким – верил он. Но, уже пятый год, крестов не было, и война не кончалась.