Непокорная для шейха - стр. 42
Сонливость не просто навалилась – она как будто накрыла, путая мысли и опуская веки. Я даже не поняла, как моя голова коснулась предупредительно поданной подушки.
Как меня укрывали одеялом, я уже не запомнила, потому что погрузилась в глубокий сон...
Висам
Рабочий кабинет отца, его высочества эмира Давуда Джабира Аль-Махаби, совсем не напоминал ту спартанскую, строгую и минималистическую обстановку кабинетов, в которых любили работать неверные. Здесь не было лаконичной мебели. Огромных стеклянных пространств и дорогого аскетизма.
Стены были расписаны арабесками. Символами успеха и восхождения, повторяющего историю нашей земли, потолок напоминал купол голубого неба над пустыней. Мягкие подушки на лавах, кальян, ковры и арки с вазами и блюдами напоминали отцу о тех далеких временах, когда его колыбелью была сама пустыня. Он родился в семье бедуинов-кочевников в тот отрезок времени, когда арабские Эмираты еще не достигли настоящего величия.
Отец всегда помнил о своих корнях, когда воссоздавал родной эмират, приумножая его богатство и славу. Иногда, как он сам говорил, ему хотелось сменить роскошь дворца на тень походного шатра, морской бриз – на дыхание саммама. Но я все же склонен был полагать, что отец лукавит.
Увы, сегодня наша утренняя встреча началась совсем не так, как я того ожидал.
Не успела Кира сеть в машину, как отец уже был осведомлен обо всем. Это я полагал, что у меня есть в запасе несколько часов времени до его пробуждения. Увы. Не успел я попросить об аудиенции, как меня едва ли не под конвоем попросили явиться к нему.
Я знал, что разговор будет не из легких, но не собирался отступать ни в коем случае. Я встретил ту. Кого захотел наконец видеть своей женой и матерью маленьких эмиров. На религиозные запреты мне, получившему превосходное образование в Европе и Штатах, было откровенно плевать – это пусть Газаль и Мелеки, мои сестры, помнят о традициях.
Отец хмуро кивнул мне. Белая куфия[i] подчеркивала смоль его глаз, хмуро поджатые губы и пульсирующую на виске жилку, изумруд в эгале [ii]мог посоперничать с блеском молний во взгляде эмира. Поправив отворот бишта [iii]на груди, отец хмуро указал мне на расшитые поушки на полу.
- Доброго здравия, отец. Я вернулся, как и обещал, к назначенному времени, - начал я, чтобы ему было не стыдно меня отчитывать. – Мне нужно было проконтролировать условия сделки.
- Салам алейкум, Висам. Ты решил опозорить мой дом! Ты привез сюда дочь гяура, неверную шармуту! – в сердцах процедил сквозь зубы Давуд. – Я не раз и не два позволял тебе предаваться разврату в твоих личных владениях, но сейчас ты перешел все границы!