Непогребенные - стр. 30

Томский услышал скрип двери. Легкие шаги жены. Лена присела на кровать. Теплая рука, коснулась Толиной щеки. Он открыл глаза. Вымученно улыбнулся.

– Русаков сказал, что у тебя был приступ… Теперь лучше?

Продолжая улыбаться, Толя покачал головой:

– Хуже, девочка. Лучше мне уже не станет. Никогда.

– Что за чушь ты несешь? – возмутилась Лена. – Опять хочешь меня напугать?

Томский привстал и крепко обнял жену.

– Пришла настоящая беда. Нам надо попрощаться.

– Ты опять уходишь? Оставляешь меня?

– Можно сказать и так, – Толя бережно коснулся ладонями подбородка жены, приподнял его и поцеловал Елену. – Когда ты все узнаешь, я буду очень далеко. Это все, что я могу сказать. Мне пора.

Томский снял руки жены со своих плеч и встал.

– Прости меня, Лен. Я был не слишком хорошим мужем.

У двери Толя обернулся. Он хотел запомнить Лену такой, как сейчас. До того, когда она все узнает. Глаза жены были широко раскрыты от удивления, губы шевелились. Она силилась что-то сказать. Толик поспешил выйти, чтобы не слышать слов, которые могли бы сделать его слабым. Выбить почву из-под ног в самый ответственный момент.

Русаков был у себя. Один, что очень обрадовало Толика. Он хотел сделать признание без посторонних. Так, чтобы комиссар не принял откровение за шутку.

«Без посторонних? А разве в этом кабинете собирались посторонние? Сюда приходили те, кого ты считал своими лучшими друзьями. А теперь у тебя больше нет друзей. Отныне и навсегда посторонними для тебя будут все. И ты – для всех…»

Увидев Томского, комиссар улыбнулся:

– Ну вот. Не скажу, что выглядишь огурцом, но смотришься вполне сносно. Знаешь, товарищ Томский, когда все закончится, я покажу тебя одному врачу. Говорят, что он без всяких лекарств творит чудеса. Обязательно поставит тебя на ноги.

– Все уже закончилось. Мистер Хайд не нуждается в помощи доктора Джекила, – глухо ответил Толик. – Ты, товарищ Русаков, был абсолютно прав насчет клетки. Она понадобилась нам даже раньше, чем ты предполагал.

– Гм. Ты… вычислил убийцу?

– Да, – Томский рванул ворот куртки. На пол посыпались пуговицы, лопнула ткань. – Убийца перед тобой, комиссар.

Лишь когда выключили большинство лампочек и платформу осветило лишь дежурное освещение, Томский вздохнул с облегчением. Яркий свет резал глаза, вызывая прилив крови к голове. Пульсирующие удары в висках мешали думать. Не позволяли сосредоточиться на какой-то конкретной мысли. Теперь стало значительно легче.

Весь остаток дня Толик просидел на корточках в углу клетки. Впрочем «угол» был здесь понятием абстрактным – клетка стояла в центре платформы. Куда бы ни приткнулся узник, он все равно был на виду.