Неподкупные - стр. 1

Лето, сбор урожая… Только жатва у всех разная. Кто-то баранку комбайна в поле крутит, а кто-то авторучкой мозоли себе натирает. Кому-то хлеб нужно собрать, кому-то – дать угля на-гора, а Богдан Городовой должен отчитаться перед инспекцией.

Проверяющий из Москвы знает свою работу. Первым делом он проверит развешанные по зданию РОВД таблички, чтобы все они возвышались над полом на уровне, установленном инструкцией. Нормативные документы на этот счет меняются с завидным постоянством – то метр шестьдесят установят, то метр семьдесят, то где-то между этим. Проверяющий знает последнюю инструкцию по этой части, он четко установит, на правильной высоте вывешены таблички или же распоряжение вышестоящего начальства грубо и даже преступно проигнорировано. В последнем случае могут последовать оргвыводы со всем отсюда вытекающим…

Возможно, капитан Ревякин просто стебался, рассказывая о табличках. Во всяком случае, он не шел в секретную часть искать инструкцию и не перевешивал табличку на дверях в свой кабинет. Зато усердно трудился, заполняя бумаги, которые мог затребовать проверяющий. Сейчас он строчил отписки по предписаниям следователя, по заявлениям граждан. Работа эта нудная и трудоемкая, особенно если делать ее в авральном режиме. Богдан также не страдал от дефицита работы: он вписывал в журнал учета ранее судимых новые имена с тех обрывочных записей, что валялись в ящиках стола у Ревякина. Запустил капитан отчетную работу в этом году, потому им обоим приходилось наверстывать упущенное. И при этом он еще не забывал наставлять молодого лейтенанта.

– Журнал учета, Богдан, – вещь важная и нужная. Вот сегодня мы с тобой сколько дел раскрыли?

Богдан сегодня заступил на дежурство впервые. Не важно, что под мудрым оком своего наставника. Куда важней сам факт. Жаль только, что похвастать пока нечем. В десять утра произошла карманная кража – у зазевавшегося гражданина портмоне с крупной суммой денег вынули. В начале второго пополудни обнаружилась другая кража, на этот раз квартирная. И в обоих случаях никаких зацепок. Да, честно говоря, Ревякин не торопился заниматься этими делами, потому что завалы с отчетностью нужно было разгребать.

– Нисколько.

– А вот позвонят из ГУВД и скажут: «Что за черт, давайте показатель!» – «Так нет ничего…» – «А не пойдет! Ничего не знаем, но двух подозреваемых дайте». А где их взять? Правильно, в учетных журналах. Находим щипача и домушника, предъявляем в ГУВД. Так, мол, и так, работа идет, показания следуют. А где крадуны? Выезжаем! И тут выясняется, что за ними еще до нас выехали, обоих уже закрыли. По совсем другим эпизодам. И что это значит? А то, что липу мы подсунули! Мертвые души начальству впарили! Соображаешь? Нас тогда с тобой на вилы как пить дать насадят… Так что журнальчик тщательно вести надо, отмечать вовремя, кто на свободе, а кого уже приняли. Понятно?

– Понятно. Что реальными душами надо заниматься, понятно, – покачал головой Богдан.

– А если нет этих душ? Кража есть, а вора нет. Как такая птица называется?

– Глухарь.

– Перепелок нужно отстреливать, уток, а глухарей нам не надо…

Ревякин говорил, говорил, а сам все писал, писал. Деятельная у него натура. Потому и самый высокий процент раскрываемости среди оперативников отдела. Он умел «химичить» с заявлениями граждан и не брезговал этим, но при этом он и реальными делами занимался, настоящих преступников ловил. Непримечательной он вроде бы наружности, все в нем обыкновенное – глаза, нос, рот, уши. Но взгляд у него бодрый, энергичный, живая мысль в нем, и сердце – пламенный мотор. Комплекция у него не выдающаяся – средний рост, в плечах не ахти. Сутуловатый, косолапый, но походка быстрая, динамичная. Сейчас он занимался канцелярской работой, сидел на месте, но при этом, казалось, закипал изнутри. Еще час-другой такой работы, и он мог взорваться от переизбытка энергии.

На столе у Ревякина зазвонил телефон, что напрямую связывал кабинет с дежурной частью.