Неподходящее занятие для женщины. Черная башня - стр. 13

– Если вы Корделия Грей, то вы опоздали на восемнадцать минут. В записке говорится, что вы вернетесь в четыре часа.

– Я знаю, прошу прощения. – Корделия преодолела последние ступеньки и поспешно вставила ключ в замочную скважину. – Проходите.

Оказавшись в конторе, женщина обернулась к ней, не удостаивая вниманием помещение.

– Я надеялась повидаться с мистером Прайдом. Скоро ли он вернется?

– Мне очень жаль, но я только что с его кремации. То есть… Берни умер.

– Понятно. По нашим сведениям, десять дней назад он был жив. Что ж, скорая и благопристойная смерть.

– О нет. Берни покончил с собой.

– Как странно! – Посетительница и впрямь нашла сообщение странным. Сложив руки, она некоторое время походила по комнате, силясь изобразить печаль.

– Как странно! – повторила она. Из ее груди вырвался смешок. Корделия хранила молчание. Женщины обменялись многозначительными взглядами. Наконец посетительница произнесла:

– Что ж, видимо, день потрачен напрасно.

Корделия выдохнула почти неслышное «Нет!» и чуть не ринулась гостье наперерез, прикрывая собой дверь.

– Прошу вас, не уходите, не поговорив со мной. Я была партнершей мистера Прайда, и теперь это моя контора. Уверена, я смогу вам помочь. Пожалуйста, присядьте!

Гостья осталась стоять, не обращая внимания на предложенный стул.

– Помочь не сможет никто, никто на свете. Однако речь не об этом. Моему боссу нужно кое-что выяснить, получить кое-какую информацию, и он решил, что мистер Прайд – именно тот, кто сможет ее раздобыть. Не знаю, сочтет ли он вас достойной заменой. От вас можно поговорить по телефону?

– Сюда, пожалуйста.

Посетительница прошла в кабинет, все так же не обращая ни малейшего внимания на окружающее убожество.

– Простите меня, – сказала она, повернувшись к Корделии, – я не представилась. Меня зовут Элизабет Лиминг, я работаю у сэра Рональда Келлендера.

– Специалист по охране природы?

– Ни в коем случае не называйте его так в его присутствии. Он предпочитает именоваться микробиологом, так как им и является, извините.

Она плотно притворила дверь. Корделия, внезапно почувствовав слабость в ногах, присела у пишущей машинки. Клавиши – почему-то показавшиеся совершенно незнакомыми символами в черных кружочках – расплылись перед ее усталыми глазами, чтобы через мгновение снова выстроиться в прежнем порядке. Она вцепилась в холодные и отчего-то липкие бока машинки и велела себе успокоиться. Ее сердце бешено колотилось.

«Я должна сохранять спокойствие, чтобы она видела, что я не размазня. Это все похороны Берни и солнце». Все тщетно; к слабости добавилась только злость на собственное малодушие.