Непобежденные - стр. 58

Шли не оглядываясь.

– Он кто? – спросил Алеша.

– Двоенко. Учитель физики, алгебры. Его собирались уволить, потому что пил.

– Плохо! – сказал Алеша.

– Чего плохо?

– Он вас всех в лицо знает.

Толя повертел растопыренными пальцами.

– А мы руки в карман совать не станем. Мы этими руками…

Алеша глянул на друга:

– Молчание – золото. Дела должны быть громкими.

Апатьев придвинулся к Алеше:

– Ты кого-нибудь знаешь?

– Кого-нибудь…

– Меня возьмите!

– С условием… без приказа сидеть тихо.

– А приказ будет?

– Посчитай, сколько немцев на твоей улице поселилось. Считай машины, танки, пушки. Сообщать будешь мне.

– Рвануть бы чего-нибудь!

– Прикажут – рванем.

Бабушка рассердилась:

– Довольно шептаться. Перекреститесь, шапки снимите.

Батюшка в коротком полушубке поверх рясы, бородка небольшая, лицом строгий, глазами улыбчивый, порадовался помощникам.

– Юноши! Тут какие-то ящики, трубы! Ящики перенесите в дровяной сарай, а трубы во двор. Увидите, где складываем.

– Батюшка, благослови! – сложила руки бабушка. – Меня Евдокия зовут. Их тоже благослови, Алексея, а тебя как?

– Толя! – Апатьев даже покраснел от смущения.

– Полицай пистолет к его груди приставил. Спасибо, узнали друг друга.

– Он – мой учитель, – сказал Апатьев.

– Господи, спаси и помилуй! – священник поклонился алтарю.

Зияющий пустотой иконостас, ободранная стена, где сияла хрустальным киотом Людиновская икона Божией Матери. Перед алтарем пространство небольшое, но дальше огромная, в три этажа, зала с двумя ярусами балконов из кружевного чугуна. Балконы держат чугунные колонны. Все, что умели мастера людиновской земли великого и прекрасного, – здесь, в храме.

Конец ознакомительного фрагмента.