Непобежденные - стр. 31
И со всеми Бог. Любовь.
Отец Викторин споткнулся мыслью о Любовь. Отверг сомнение тотчас. Нет в России такого печальника среди сидящих в заточении, который не уверовал бы в Любовь. Любовь – врата будущего. Самые жестокие карцеры не в состоянии вытравить из человека Любовь. Она в яйце одиночества, она и за скорлупой. За скорлупой весь Божий мир.
Само собой явилось: «И было слово Господне к Ионе, сыну Амафиину: встань, иди в Ниневию, город великий, и проповедуй в нем, ибо злодеяния его дошли до Меня».
Рука нашла в нагрудном кармане крошечную записную книжицу и карандаш.
Записал. Превозмогая слабость, не позволял себе оглянуться, но оглянулся-таки. Никого.
Плескались о берег волны. Ветер с озера прилетал, теплый и летний. Лодка. Девичий смех колокольчиком.
Рука снова потянулась за карандашом.
У кого стихи получаются, тот летать умеет. Поспешил к Полине Антоновне.
Полина Антоновна накрывала полотенцами румяные пироги.
– Запах – объеденье!
– Вот тебе пирожок за доброе слово! – наградила хозяйка хозяина.
– Матушка! Сначала послушай!
Прочитал запретное четверостишие. Строгое лицо Полины Антоновны совсем уж построжало.
– Батюшка! Сам знаешь. Ты их ничем не проймешь.
Виктор Александрович, не раздумывая, выдрал листок со стихами, кинул в печь, на угли. Листочек полежал, полежал и принялся корчиться, пыхнул и сгорел.
– Теперь иное! – улыбнулся поэт. – Нина на урок пошла?
– Праздник с одноклассницами готовит. Господи! Девятый класс закончила.
Виктор Александрович изумленно покачал головой.
– Мы с тобой те же, а девочка наша вошла в пору девичества. Послушай!
Прочитал стихи про стрекозу, про пироги, про будущих женихов.
– Даже сердце обмерло, когда про трехрядку-то! – призналась матушка.
– Нет, не Пушкин! Даже не Есенин! – Виктор Александрович разорвал листочек надвое.
– Батюшка, так не годится! Хорошие стихи. Будет чего вспомнить.
Полина Антоновна отобрала разодранный листок. Ушла к себе. В ларец убрала.
Виктор Александрович снял гитару со стены. Потянул басовую струну, запел, заиграл: