Неотправленные письма - стр. 10

Петрович, как всегда, помогал Надежде разгружать машину.

– Что у нас сегодня? – интересовалась Надежда Витальевна.

– Как в прошлый раз, – отвечал Петрович. – Мука, сахар, рис, гречка, бутылка растительного масла, консервы. Сгущёнка вареная. Чай. Захаровна, кстати, спрашивала, у тебя на участке курящих много?

– Полторы калеки, – ответила Надежда расхожим выражением и покраснела – Гришка, который смолил больше всех, действительно был калекой. – А что?

– Там решили передать со следующей партией папиросы, – ответил Петрович, указывая пальцем на потолок. – Отзвонись Захаровне, сколько пайков брать.

Они внесли пакеты в помещение, и Петрович увидел разложенные на столе письма и конверты:

– Это что это? – удивился он.

– Письма солдатские, – пожала плечами Надежда.

– Для музея, что ли? – уточнил Петрович.

– Да нет, – пояснила Надежда Витальевна. – Укровояки нашу почтовую машину накрыли из минометов, почту сюда привезли. По тюку осколок прошёлся, часть писем перемешалась, сортирую, вот.

– А с ребятами что? – спросил Петрович. – Ну, с фельдъегерями в смысле.

– Ранены оба, но не сильно, – ответила Надежда. – Володя мой с ними возится.

– Слыхал я, укроп к контрнаступлению готовится, – сказал Петрович, когда они с Надеждой отправились за следующими пакетами. – Озверели они там совсем.

Надежда коротко кивнула. Обсуждать эту тему совсем не хотелось. Сердце болело за Витальку.

– А я, как развезусь, к сестре Катьке рвану. – Петрович захватывал по четыре плотных пакета зараз, у Надежды сил хватало только на два.

– Куда? – спросила Надежда. – В Донецк, в Горловку?

– В Мариуполь, – ответил Петрович. – Мы-то горловские сами, а Машка моя еще в восьмидесятых за моряка вышла, в Мариуполе они и осели. В перестройку всю семью кормила – работы не было, а ее муж крутился, почитай, на двадцать человек родственников.

Они занесли пакеты, Петрович остановился, вытирая пот со лба:

– Можно перекур? Жарко сегодня, что-то я запарился.

– Вы где курить собрались, здесь, что ли? – подозрительно покосилась на него Надежда.

– Зачем же здесь, раз на улице такая теплынь? – ухмыльнулся Петрович. – Под навесиком у тебя перекурю и продолжим.

– Ну курите уж, что делать, – пожала плечами Надежда. – Может, вам по два пакета брать, раз тяжело?

– Да не тяжесть проблема, – приосанился Петрович. – Руки-то у меня еще дюжие, а ноги уж не те. Будь я помоложе – сам в ополчение бы подался, а так что – тюки развожу. А помолодей я лет на тридцать… ух и скрутил бы я эту пакость укропную в баранкин рог! Я в молодости крепкий был…

– Вы и сейчас еще ничего, – приободрила его Надежда Витальевна. Они вышли на крыльцо, над которым был выведен жестяной навес.