Неотмазанные. Они умирали первыми - стр. 17
– Чего это с ним? – полюбопытствовал Сайкин, кивнув на спящего.
– Это Владик. Из автобата. Пьяные «деды» его отметелили железными прутьями. Видишь, кровь насквозь пропиталась, запеклась. Раньше в царской армии было наказание шпицрутенами, прогоняли сквозь строй под ударами шомполов, вот и с ним такое устроили, сволочи.
– А чего же ему белье-то не сменят? Грязнущее, дальше некуда, как у бомжа из канализационного люка, да и в крови перемазано.
– Колян, ну ты даешь! – горько рассмеялся Ромка, закатив под лоб глаза. – С луны, что ли, свалился? Сам посуди, кому мы тут, на хрен, нужны?
– Да, это ты верно заметил! Да, действительно! Кому?
– То-то же! Эх, не повезло нам, Колька! Ой, как не повезло!
– Ромка, кто б мог подумать, что так все для нас хреново обернется. Радовались раньше времени. Вот и стали сержантами, вот и стали спецами! Надо же было так вляпаться!
– Ни за что бы учиться не поехал, если бы знал в какую «дыру» попадем! И черт меня дернул напроситься в «учебку». Будь она трижды проклята!
Сайкин вдруг спохватился, вскочил, порывшись в карманах, извлек четыре пачки «Примы».
– Вот, сигарет тебе принес. Да, вот еще, к Ваське Конопатому сестра приезжала, угостил, – он положил на тумбочку несколько карамелек.
– Спасибо, Коля, сигареты есть. Ребята выручили. Ты бы лучше мне тетрадку достал с конвертом. Письмо совершенно не на чем написать. И стержень совсем сдох, почти не пишет. Измучился с ним. Только мажет. Надо своим написать, чтобы прислали.
– Достанем, Ромка. О чем разговор. Знаешь, у нас ведь в роте ЧП!
– Что там еще приключилось? Прапорщик Власенко по пьяни обделался или крыша обвалилась на гребаную казарму?
– Какой Власенко? Игорь Костромин слинял!
– Как это слинял?
– Как убегают? Вот взял и деру дал!
– Смотался, значит, все-таки Игорек!
– Третий день ищут! Всю часть обыскали, все вверх дном перевернули. Нигде нет.
– Домой рванул пацан!
– Домой?
– Хотя вряд ли, до дома-то полторы тыщи будет!
– В конец достали «деды»! Озверели, гады! Тайсон, распоследняя сволочь, кулаки свои распустил! Заставлял его в самоволку за водкой идти.
– Я тоже убегу!
ГЛАВА ШЕСТАЯ
В госпиталь к Ромке, не выдержав, издалека приехала мать. Тревога не давала покоя. Материнское сердце не обманешь, оно чувствовало, что с сыном что-то случилось. Отнюдь не простуда, как он ей писал. Ничего про случившееся он так ей и не рассказал; говорил, что поскользнулся и неудачно упал. Мать упросила командование предоставить ему отпуск. Из отпуска в часть он уже не вернулся, мать через комитет солдатских матерей устроила сына в батальон внутренних войск, который дислоцировался неподалеку. Ромку снова определили на кухню. В батальоне не было такой «дедовщины», как в прежней части. Но здесь была другая крайность. Солдаты вместо увольнений в выходные дни работали на строительстве дач и на каких-то армян, с которыми у командования были свои темные делишки. Ромка замкнулся в себе. Один раз «дедушки» попытались «наехать» на него и его напарника, Вовку Олялина, появившись на кухне, но получили яростный отпор. В ход пошли не только кулаки, но и табуретки. «Кухарки» из драки вышли с честью. С фингалом под глазом да здоровой ссадиной на затылке. После этого побоища к ним уже никто не приставал.