Неоконченный пасьянс - стр. 4
Затем Филимон спрыгнул на пол и вместе с полковником бегло осмотрел квартиру. В остальных комнатах всё было на местах и выглядело самым обыденным образом. Если бы не труп горничной у входа, ничто бы не указывало на свершившееся в этой квартире преступление. Впрочем, хозяйки дома нигде не было видно и слышно – это казалось отчасти странным, но отчасти и успокаивало, ведь коли не было её трупа, оставался шанс того, что Александра Васильевна жива и здорова.
В полной тишине полковник и Филимон покинули злосчастную квартиру. Полковник остался стоять на лестнице перед приоткрытой дверью, а дворник сбежал вниз, отворил дверь на улицу и стал дожидаться появления полиции. Впрочем, ещё до появления квартального, со двора, через небольшую дверь под лестницей, вбежал домоуправляющий.
– Кто трындел? Что за свист?! Филимон, ты свистел?! – рявкнул он негодующе, но увидев полковника Волкова, примолк, вмиг приосанился и степенно спросил. – Вы слышали свист, ваше превосходительство?
Он знал Волкова и прекрасно понимал с кем и как надлежит себя держать.
Домоправитель был рослым кряжистым мужиком лет сорока с небольшим, не то чтобы чудо-богатырь, но крепкий, осанистый. Вот только статью не вышел – его крупное тело помещалось на коротких кривых ногах, и это придавало фигуре комичность и неуклюжесть. Должность домоправителя, а точнее говоря, приказчика при владельце большого доходного дома, была достаточно прибыльной: он был добротно и даже с неким щегольством одет в почти совсем новый сюртук из плотного сукна, под которым красовался лилового атласа жилет с массивной серебряной часовой цепочкой. На ногах, несмотря на апрельскую грязь мостовых – вычищенные до блеска яловые сапоги. Выглядел он раздражённым и встревоженным, мял в руках картуз с модным лаковым козырьком.
– Да уж… – отозвался Волков. – Слышал.
– А чего же случилось? И кто свистел? – полюбопытствовал домоправитель.
– Я свистел, Пётр Кондратьевич, – подал голос Филимон, стоявший на входе в подъезд и слышавший через приоткрытую дверь слова домоправителя. – Труп у нас, убийство, значит. В квартире госпожи Барклай. Вот-с господин полковник его и обнаружили-с. А я, значит, засвистел.
– То есть как труп??! – опешил домоправитель. – А кто ж погиб, неужели госпожа Барклай?
– Нет, того не видели. Видели только Наденьку Толпыгину зарезанную, царствие небесное девице, хороший была человечек, никому обиды не делала. – Филимон с чувством перекрестился и домоправитель следом тоже осенил себя крестным знамением.
– Господи, да что ж это делается, – запричитал речитативом Пётр Кондратьевич. – с Нового года третье убийство в нашем доме. Да когда ж это прекратится? Это ж так жить невозможно! Только вчерась на этом самом месте с Надюшкой разговаривал, да как же-шь это так?