Необъективность - стр. 15

…На тренировках два раза в неделю, молча, вдвоем мы бежали свой кросс, и в основном в Нижний Парк – зимой, весной, под дождем или снегом, как, может быть, еще бегают звери – ровный размеренный ход – вот на краю поля зрения ели, это еще только парк НИИБи, вот появились машины – шоссе, справа уже магазинчик, скоро – слева вдали полусгнившее кладбище, где Сэм копался в могилах. Вот – эта дырка в заборе, Парк, мы бежим по дорожкам, нет никого, и весь Парк – только наш. Поодаль ящики, шедшие вверх у Большого Фонтана – в них были укрыты на зиму все золотые фигуры. Мой Монплезир, поворот, и, как пришли, мы уходим – где бы я ни был с тех пор, я всегда часть того Парка – бег и свист ветра. Если я памятью долго смотрю, все вокруг падает не в никуда – оно становится точками Нижнего Парка, но Парк при этом немного другой – он много глубже, деревья в нем всегда по-зимнему голы, и они выше, живее – они, в самом деле, все видят, по-своему все понимают. Я будто просто иду по огромным слегка рыжеватым аллеям, но раздражаю деревья. И они даже совсем не деревья, а что-то, что, поднимаясь наверх, может все время ветвиться. А я иду, и иду, но я всегда остаюсь, лишь облака безразличны, только для них этот Парк не предел, и ни кому, кроме них, нельзя выйти оттуда…

Я смотрю на холм, на полосу серой пыли над ним. Берег не тот, как и небо – место, где волны его намочили, сделали темным песок, он ими словно бы дышит. Вот, к Петергофу, Ракета, и виден хвост ее следа. Глаза находят вдали, как будто в сумерки, там все размыто – там Петергофская церковь.

Снова загадкой всплывает то солнце. Я был там, в Старом, недавно. По-настоящему теплый был день, то есть был вечер. Обхватив ладонью бутылку пива и навалившись локтями на черный заборчик платформы, я вспоминал все моменты, что здесь прошли, пока не понял – солнце над рельсами справа – как будто красный огонь светофора. Там было все – желтизна и чернота стен деревьев, блеск нитей рельс, будто воткнутых в лес, и было прошлое, и все надежды, смысл, что мне был отведен, но настоящим не станет, моя общага. И там большой «красный глаз» – нельзя Вперед Возвратиться. Но вот оттуда пришла электричка – своей зеленою жестью лобасто столкнула вокруг тишину, как длинный дом, заслонила «стекляху». И я вошел, даже сел, вспоминал красный свет, а электричка бежала, потом повернула, и я увидел вновь солнце, то есть его отраженье в створке передней двери, все изнутри осветившее красным. Это уже было слишком – нельзя назад, так как нельзя вперед. Причем «вперед» электрички, где «настоящее», дом, это будет назад, но по сравненью с «вперед» универа. Я среди красного, замкнут внутри рассеянных окон.