Ненавижу тебя любить - стр. 57
Не упала лицом в грязь, смогла быстро взять себя в руки, хотя это пожалуй самый первый раз, когда мне было чертовски сложно играть въевшуюся уже в меня за два года роль той, кого невозможно сломать.
Сегодня меня и правда сломали…
– Кто? – так и стоит образ Рогозина, неожиданно поймавшего меня за плечи в коридоре, когда я неслась из аудитории матери со всех ног, не видя ничего перед глазами из-за пытающихся прорваться слёз.
Его глаза – заискивающие и дикие. Жёсткая линия челюсти и яростное выражение лица, будто он готов прямо сейчас кого-то убить.
– Ева, мать вашу, кто? – вновь требует он, а я лишь моргаю, не сразу понимая его слова.
Зато, когда понимаю, неожиданно смех пробирает. Безумный и странный. Но... Это Яр-то меня ещё спрашивает, кто?
– Ты, – говорю ему. И так спокойно, что сама себя поражаю. Да и не только себя. Нужно видеть, каким непониманием окрашивается выражение лица Рогозина, чтобы осознавать, насколько мои слова звучат для него странно. Яру явно требуется пояснение, а у меня… У меня банально даже нет сил, чтобы ему хоть что-нибудь объяснить. Есть один факт, и он звучит так: – Ты победил, Яр, поздравляю.
А он все равно продолжает выглядеть так, будто не понимает.
Не понимает! А мне снова смешно. И с чего я решила, что дневник это единственное, во что он заглянул?
– О чём ты... – пробует снова разыграть представление.
Вот только я больше не могу терпеть этот цирк. Яр по-прежнему держит меня за плечи и пытается заглянуть в глаза, но я не позволяю. Там всё ещё слёзы, которые он не должен видеть. Проигрывать? Так только с гордо поднятой головой.
– Отпусти! – пытаюсь спихнуть с себя его руки, отступая назад.
Но Яр держит только крепче. Злится.
– Ева, чёрт возьми! – пытается встряхнуть, но меня ему уже не остановить.
– Отпусти, сказала! – повышаю голос специально, что на нас начинают оборачиваться. – Мне больно, Яр! Отпусти!
Яра это слегка отвлекает, он смотрит по сторонам, чтобы оценить обстановку , а я пользуюсь моментом и вырываюсь, пятясь назад. И пока он не успел предпринять что-то ещё, выставляю указательный палец, буквально шипя следующие слова:
– Не прикасайся ко мне, понял? Никогда больше не смей ко мне прикасаться. Не смей подходить ко мне и заговаривать! Не лезь в мою жизнь и никогда – никогда, слышишь! – не смей прикасаться к моим вещам! Иначе – Богом клянусь, Рогозин, – я разобью не только твою машину, комнату и всё, что тебе дорого! Я сделаю всё, чтобы ты лишился карьеры, выдав все твои грехи с потрохами не только твоим родителям, но и своему отцу. Это единоразовое предупреждение, Ярослав. Советую услышать его.