Ненавижу тебя любить - стр. 57
– Отпусти, сказала! – повышаю голос специально, что на нас начинают оборачиваться.
Яра лишние внимание к нам отвлекает, а я пользуюсь моментом и вырываюсь, отходя назад. И пока он не успел предпринять что-то ещё, выставляю палец, буквально шипя следующие слова:
– Не прикасайся ко мне, понял? Никогда больше не смей ко мне прикасаться. Не смей подходить ко мне и заговаривать! Не лезь в мою жизнь и никогда – никогда, слышишь, – не смей прикасаться к моим вещам! Иначе – Богом клянусь, Рогозин, – я разобью не только твою машину, комнату и всё, что тебе дорого! Я сделаю всё, чтобы ты лишился карьеры, выдав все твои грехи с потрохами отцу. Это единоразовое предупреждение, Ярослав. Советую услышать его.
Услышал. По крайней мере, больше не пытался меня остановить, хотя и продолжал смотреть этим до невозможности растерянным и сокрушённым взглядом, пока обходила его, уносясь на всех порах.
Отправить.
Стоит вспомнить всё то унижение, что испытала в аудитории мамы, не остаётся ни единого сомнения. В конце концов, уже сегодня утром я точно знала, что так и так подам документы на перевод в другой институт. Правда, не ожидала, что придётся так рисковать и идти без какой-либо либо поддержки. И всё же, выбора у меня больше не было. У меня больше не было моей работы, в которую всю последнюю неделю вкладывала душу, желая передать все до единого чувства.
Вернее, она до сих пор лежала где-то рядом. В комнате, куда запульнула чехол с холстом, поняв, что больше моя работа ничего не стоит.
Сейчас она – плагиат.
Пусть и лучше в десяток раз «оригинала», который моя мать собственноручно зарегистрировала ещё вчера вечером на конкурс.
Только вот автор – Сатинская Алёна, перерисовавшая мой черновик, недостаток которого я даже не заметила, когда Яр вернул мне пакет.
И с чего вдруг я поверила, что в моей жизни наконец что-то наладилось?
Целая неделя затишья. Яр в другом городе на игре, Егор, кроме коротких взглядов, в мою сторону даже не смотрит. Общается с Рогозиным, да и собственно оба вели себя так, будто ничего не произошло в ту ночь. Они общались как прежде. Зайка подошёл первым, предложив помириться. И мама, которая, после звонка Егора, ни разу даже не упрекнула ни за что в течении всей недели, а только и делала, что хвалила меня и улыбалась, что обычно удостаивалась от неё Алёна, когда сама она едва ли из кожи вон не лезла перед ней, чтобы она снова обратила на неё внимание.
Я должна была ещё в пятницу понять, что-то не так, когда внезапно Сатинская стала слишком спокойная, после того как несколько дней то и дело буравила меня взглядом, полного желания, чтобы я как минимум попала под машину.