Ненавижу тебя - стр. 17

Я приподнимаю бровь и она замолкает, махнув рукой. 

— Прости. Это твое дело, конечно. Я вечно лезу в вашу с Эриком жизнь, хотя пора бы перестать… просто с высоты собственного опыта могу сказать, сын, что люди не особо меняются со временем. И то, как она поступила тогда… 

— Мы были подростками, — я перебиваю ее, потому что этот разговор действительно заходит слишком далеко, — и ты права, это мое дело. Отдыхайте, не буду отвлекать, — я отворачиваюсь, давая понять, что разговор закончен, и замечаю на лице матери несколько отчаянное выражение, будто бы я уже привел Никольскую к ней и сказал, что это ее новая невестка. 

Конечно же, этого не случится никогда. 

Даже если по моей огромной глупости случилось бы — даю сто процентов, что она Никольскую просто сожрала бы. Потому что когда-то Настя очень сильно нравилась моей матери. До тех пор, пока та самая очкастая одноклассница, чье имя я забыл, не рассказала ей все, что произошло в тот день. 

Я на секунду оглядываюсь, мазнув взглядом по залу ресторана. Безошибочно выцепляю Настю из толпы гостей — она сидит за столиком с какой-то рыжей. Активно жестикулирует, что-то рассказывая, и периодически прикладывается к бокалу с вином, почти пустому. 

У меня появляется сама по себе улыбка. Вечер только начался. И обещает быть… томным. 

— Эли! — за спиной раздается мурлыкающий грудной голос, а потом меня обнимают тонкие женские руки с кучей дурацких колечек на абсолютно всех пальцах.

Твою мать, только тебя тут не хватало.

11. Эпизод 9.1 Элиас

Ручки шарят по моему животу, впиваясь ноготками в мышцы пресса. 

— Что это тут у тебя, пузико? У тебя намечается жирок, мой пухлый пряничек? — мурлычет голосок, а у меня встают волосы дыбом на затылке, потому что я понимаю — ну, трындец. Это чудовище здесь. Тушите свет, мать вашу. 

— Ксюша, отвали, — произношу я. 

— Я видела тебя, как ты уходил с девушкой наверх. Вернулись вы быстро, пряничек. Что, годы уже не те? 

Я закатываю глаза.  

— Ты можешь перестать меня лапать? Мы на людях, Ксения. И прекращай называть меня пряничком, — я пытаюсь сбросить ее руки с себя, а она хихикает. 

— Нееет, Эли, спаси меня! Я молчу, молчу, только спрячь меня где-нибудь, чтобы родители не спалили. Они смотрят на меня!  

— Ты пьяна, Ксюш? — я отрываю ее руки от своего живота и разворачиваюсь. Мда. Ешкин кот.  Окидываю взглядом ноги в подростковых чулках с рисунком кошачьих ушей, короткую юбку и короткий топ, едва прикрывающий живот. Смотрю на длинные накладные ресницы, которые как опахала отбрасывают тень на ее лицо, потекшую подводку, поблескивающие глаза, и понимаю - угадал. Пьяна.