#НенавистьЛюбовь. Книга вторая - стр. 5
Однажды из-за меня Дашка порезала руку. Кажется, мы не поделили конфеты. Наверное, нам было лет по тринадцать, мы подрались, как часто делали это прежде, и только тогда я впервые понял, что она все же девчонка. Слабая, нежная, относительно беззащитная – тонкие руки, тонкие ноги, ни намека на мускулы. Зато у нее большие зеленые глаза и губы бантиком, на которые я, как идиот, часто пялился.
На руке у нее появилась кровь, и я чертовски испугался, что обидел ее, сделал больно. Я сам чуть не заплакал. Наложил ей повязку, то и дело спрашивая, как она. И впервые почувствовал, как быстрее бьется сердце, когда мои пальцы касаются ее нежной кожи.
Потом это стало привычным делом. Сергеева и учащенный пульс – синонимы. Не могу реагировать на нее иначе. Ее присутствие рядом всегда сводит с ума, кружит голову. Заставляет думать только о ней. И эти мысли не всегда приличны. Вернее, почти всегда неприличны.
В тот раз она не выдала меня, и тогда-то я точно понял, что люблю ее.
Говорят, что любовь – прекрасное чувство. Когда она приходит, радостно поет стая крылатых младенцев, взрываются идиотские фейерверки и в нос бьет острый запах ванили. Но у меня было иначе. Закинув руки за голову, я лежал на кровати, смотрел в окно, и в голове сама собой появилась простая мысль: «Я ее люблю».
Я ее люблю. С этими мыслями долгое время я просыпался и засыпал. Я ее хотел. Это проклятое чувство не отпускало меня. Я никому о нем не говорил. Всё держал в себе.
Боялся, что засмеют, осудят, выставят идиотом. В первую очередь – она. На остальных мне было плевать, но мнение Дашки всегда было для меня важным. Подросткам стыдно любить – до определенного возраста. Стыдно признаваться в зависимости от кого-то. Того, кто терпеть тебя не может.
Я молчал и делал то же, что и всегда, – обращал на себя ее внимание. Единственным способом выразить свои чувства стали «валентинки», которые я тайно присылал Дашке на четырнадцатое февраля, меняя почерк. А потом ошивался рядом, подслушивая ее разговоры с подружками. Она не догадывалась, что «валентинки» – от меня. А я радовался.
Помню, как от ее подружки Ленки я узнал о том, что ей нравится пацан, играющий на скрипке. Имя уже забыл, но вот фамилия до сих пор сохранилась в голове – Альтман. Он был из тех, кого хвалят учителя, но сверстники не берут в команды по футболу или баскетболу на физре. Худой, слабый, трусливый, со скрипкой наперевес – я не понимал, что Сергеева в нем нашла! И разозлился так сильно, что дома сломал табуретку об стену – с самоконтролем у меня в этом возрасте было очень плохо. Я с трудом контролировал свои злость и ревность.