Ненастоящая любовь - стр. 17
— Так я не организм твой спрашиваю, — бабушка перекладывает три сырника на тарелку и поливает сверху двумя ложками сгущёнки, — а тебя, Плюшечка.
— Нормально, — улыбаюсь ей и забираюсь на стул с ногами, уткнувшись подбородком в колени.
Бабушка ставит тарелку с сырниками передо мною, наливает две чашки чая и усаживается напротив.
Смотрю на неё и на душе тепло становится. Ну вот какая она у меня! Ей почти шестьдесят, но ни одного оха-аха я от неё не слышала. Подтянутая, улыбчивая, стройная, с модной стрижкой, торчащей ёжиком на затылке, хотя принципиально и не красит свою благородную седину. Бабушка настоящий живчик, и я иногда чувствую себя на её фоне медузой-размазнёй.
— Как твоё плечо?
— Саднит немного, но это мелочи.
Бабушка не отвечает. На секунду её взгляд становится серьёзным, но тут же в него возвращаются тёплые живые нотки.
— Ты снова весь день в заказах? — спрашиваю, отламывая и с аппетитом уплетая вкуснейший сырник.
— Угу, — делает глоток из чашки. Она обожает чай такой температуры, к которому я и на километр не подойду, боясь обжечься. — А на выходных вообще завал.
— Если успею доделать проект, поеду с тобой.
— Смотри сама, Кирюш, главное — учёба. Успеешь — хорошо, а нет — и сама управлюсь.
Пожелав друг другу хорошего дня, мы расходимся. Бабушка — в гараж за машиной, сегодня ей нужно пораньше на оптовую базу за бытовой химией. А я в ванную в душ и чистить зубы, а потом пора бежать на остановку. Сегодня на автобусе.
В голове всплывает вчерашнее предложение Марка подвезти меня, но тут же краснеют щёки. Ой нет, лучше не думать об этом, а то как помидор приду в университет.
Я собираю рюкзак, одеваюсь и выхожу. На улице холодный ветер. Уже конец октября, и прилично так веет зимой. Яркая листва опала с деревьев и пожухла, слежалась от дождя и пахнет прелым.
На остановке народу много. Все уткнулись в свои воротники и молча ждут нужный автобус или трамвай.
С сожалением вздыхаю о своём мягком тёплом шарфике, который сейчас не со мною. Я бы в него тоже сейчас нос спрятала от ледяного ветра.
Как обычно перед воротами во двор университета я вся подбираюсь. Но, к моему удивлению и, конечно же, облегчению, ни Баганова, ни других из компании павианов не встречаю на своём пути. Без приключений дохожу до нужной мне аудитории, где встречаюсь с Наташкой.
Но вот тут меня ждёт огорчение, потому что едва я занимаю рабочее место и выкладываю на стол конспект и пенал, как в кабинет заходит Лида с фрейлинами.
Она горделиво, выпятив грудь, вышагивает, а по пути, вроде как совсем невзначай, сталкивает со стола мои вещи. Тетради валятся на пол, открытый пенал тоже, и из него высыпаются ручки. А стик с корректором, кажется, вообще разбился, учитывая отвалившийся от удара кончик.