Немного удачи - стр. 9
– Ступеньки крутые. Можешь взяться за перила?
А мама ответила:
– Все хорошо, крыльцо расчищено.
Папино лицо сияло, а потом они оказались в ярком, шумном месте, и его забрали у мамы, а та сказала:
– Ну и ночка!
Тут была женщина, которая всегда говорила Фрэнку:
– А вот и мой милый! Ну-ка, улыбнись бабуле! Молодец! Улыбка точно как у моего отца, пусть даже зубов почти нет.
А кто-то другой сказал:
– У твоего отца зубов не намного больше, чем у этого ребенка, Мэри!
И все засмеялись, а его поцеловали в щеку, и бабушка усадила его себе на колени и начала постепенно разворачивать.
И вот он сидит на коленях у бабушки, она обнимает его, а он извивается, подскакивает и кричит, потому что весь этот свет и улыбки так его взволновали, что он уже не в силах держать себя в руках.
– Целый годик! – сказала бабушка. – Прямо не верится!
– Ровно год назад, – заявил папа, – я взглянул на доктора Геррита и сразу понял, что он пьян!
– Ох, Уолтер… – сказала мама.
– А что, так и было! Но знаешь, он как конь, который привык год за годом вспахивать одно и то же поле, просто знал, что надо делать, и все прошло хорошо.
– Это удача, Уолтер, – сказала бабушка. – Что бы мы делали без удачи?
Обладательница одного из незнакомых Фрэнку лиц сказала:
– Боже мой, Мэри, какой красивый малыш! Только посмотри на эти большие голубые глаза! А волосы какие! У блондинов такое нечасто увидишь. Дочке моей племянницы Лидии уже три, а у нее на голове все еще редкий пушок.
Бабушка наклонилась, чтобы поцеловать его, но промолчала. Фрэнк зашагал в сторону чьих-то ног в штанах, но ноги отступили. Он последовал за ними. Вокруг шелестели юбки. Когда он со стуком сел, руки подхватили его под мышки и поставили на ноги. Он направился к низенькому столику.
Сняв пальто, мама отнесла пирог на кухню. Она села на диван, где Фрэнку было ее хорошо видно, и сказала:
– По правде говоря, он появился в Новый год, а не в Сочельник. Родился не раньше трех часов ночи. – Фрэнк обогнул стол, прекрасно понимая, что приближается к ней. Ориентировался он отлично. – Доктор Геррит рассказывал мне, что малыш вышел и тут же попытался вернуться обратно. Наверное, ему было слишком холодно. Мой маленький! – Она коснулась пальцем его щеки.
Кто-то сказал:
– Как по мне, так любой зимний ребенок – это чудо. Моя сестра…
Но мама подняла Фрэнка, когда тот подошел к ней, обняла и осыпала поцелуями. Другой голос заметил:
– От весенней лихорадки появляются зимние детки.
А бабушка сказала:
– Неужели? Мне о таком никто не говорил.
И все опять засмеялись.
Это был великолепный праздник. Лица то наклонялись к нему, то отдалялись. Наверное, он никогда не видел столько улыбок. Улыбки – это хорошо. По-своему, на самом фундаментальном уровне, он понимал концепцию всеобщей любви. Фрэнк был здесь единственным ребенком. Других детей он никогда и не видел.