Немного удачи - стр. 51
– Я знаю дьявола, – сказал он. – Дьявол все время пытается притвориться моим другом, и, хотя он мне не друг, я хорошо его знаю.
А потом лицо преподобного помрачнело, и он принялся спорить с дьяволом, убеждать дьявола рассказать людям, каков ад на самом деле, что это не простое место, где все легко, но ужасное, черное, пылающее место, а вы говорите, что у вас впереди еще много лет, но годы, потраченные впустую, прежде чем обрести спасение (если до этого вообще дойдет), промелькнут в мгновение ока по сравнению с годами, проведенными в аду. В аду и годов-то нет, одна только вечность. Потом Сандей начал кричать на дьявола, чтобы тот убирался из зала, и из этих людей, и из самого преподобного Сандея:
– Отойди от меня, Сатана!
Он повернулся спиной к залу и подскочил, как будто Сатана наносил ему удары, затем резко развернулся, вскинул руки и начал бить Сатану. Джоуи, сидевший рядом с Розанной, снова заплакал, но она застыла, широко распахнув глаза и прикрыв рот ладонью. Она и сама не помнила, как вскочила на ноги и схватила Джоуи за руку. Когда она встала со скамьи, пара человек взяли у нее Джоуи, и чей-то добрый голос сказал:
– Он еще слишком мал, мэм, но вы идите.
И она пошла по проходу к сцене. Преподобный Сандей снова изменился: изгнав Сатану со сцены, он встал перед зрителями, поднял руки и громко благодарил Господа за то, что тот говорил с людьми через него.
В давке было трудно дышать, но Розанну это скорее успокаивало, нежели пугало. В конце каждого ряда люди аккуратно направляли очередь и подбадривали стоявших в ней, а если кто-то спотыкался или слишком сильно плакал и не различал пути, эти люди поддерживали его за локоть. У сцены можно было встать на колени, и тут хор запел неизвестную Розанне, но красивую песню на четыре голоса, и те, кто знал слова, начали подпевать. А Розанна сказала:
– Мэри Элизабет, я знаю, что ты попала в рай. Именно сейчас, в эту самую минуту, я знаю, что ты покинула меня и попала в рай, там твой дом.
И много лет спустя она все еще вспоминала, как в эту минуту Мэри Элизабет разжала свои объятия и улетела прочь.
Розанна обрела спасение в марте – если точнее, двадцать четвертого марта, – а ровно через шесть месяцев, в тот же день, но на час позже – двадцать четвертого сентября, около восьми вечера – родилась малышка Лиллиан, и с первого же взгляда (а какие были легкие роды!) Розанна поняла, что Лиллиан – дар Божий. Никогда еще она не видела столь красивого ребенка. Даже Фрэнки ей в подметки не годился, все так сказали: ее мать, бабуля Элизабет, а Уолтер просто молча уставился на младенца. Она была здоровая – полненькая, но не слишком, кушала с удовольствием и легко успокаивалась. Розанна заметила, что каждый ребенок с рождения по-своему реагировал на объятия. Фрэнки дергал ножками, Джоуи немножко обмякал (совсем чуть-чуть, так-то с ним все было в порядке), а Мэри Элизабет просто лежала, как аккуратный маленький сверток, позволяя себя обнимать, но не отдаваясь объятию. С возрастом это не изменилось. Ну а Лиллиан вела себя так, будто лучше материнского объятия ничего на свете нету. Роды прошли настолько легко, что Розанна потом даже не заснула и чувствовала себя прекрасно, так что, когда все пошли спать, часов в одиннадцать, она села и принялась разглядывать лежавшую в колыбельке Лиллиан. Уолтер остался на ночь с мальчиками, и они были с дочкой вдвоем.