Немецкий дом - стр. 40
В зале раздавался голос молодого судьи. Ева обхватила себя за запястья. Нужно за что-нибудь держаться. «Но это же все неправда!» Ей захотелось встать, возразить, протестовать. Или уйти, а лучше убежать. Но, как и все остальные, она продолжала сидеть и слушать. Молодой судья как раз зачитывал подробные обвинения против подсудимого номер четыре. Казалось, им не будет конца. Согласно обвинению, сотрудник торговой фирмы производил селекцию заключенных, бил их, издевался над ними, пытал, забивал до смерти, расстреливал, забивал палкой, штакетиной, прикладом, разбивал головы, затаптывал, пинал ногами, сек, травил газом. В бараках, на лагерных улицах, на плацу, на месте казни – у так называемой черной стены, у себя в кабинете, в лазарете. В помывочном отделении одиннадцатого блока он двумя выстрелами застрелил секретаря – узницу Лилли Тоффер. Предварительно он несколько дней водил ее к черной стене и инсценировал казнь, наконец она на коленях стала умолять его пристрелить ее.
Ева нашла глазами обвиняемого номер четыре. Он показался ей похож на господина Водтке, постоянного клиента «Немецкого дома», который приходил по воскресеньям с семьей и всегда старался, чтобы жена и дети остались довольны заказанными блюдами. Он разрешал своим воспитанным детям мороженое на десерт и оставлял приличные, иногда даже слишком большие чаевые.
Ева не хотела верить, что сухопарый человек с лицом старого шимпанзе все это проделывал. Он следил за обвинениями против себя без какой-либо заметной реакции, замерев с приподнятыми уголками рта. Как и предыдущий подсудимый, он производил впечатление человека, вынужденного слушать занудный доклад на совершенно неинтересную ему тему. Со скукой, нетерпением, раздражением, но слишком хорошо воспитанный, чтобы просто уйти.
Ева видела: все звучавшие обвинения, дойдя до скамьи подсудимых, будто падали в вату. Только изредка кто-либо из подсудимых скрещивал руки, откидывался на спинку стула, шепотом обращался к защитнику или помечал что-то в бумагах. Медбрат, номер десять, особенно ревностно писал что-то в маленький толстый блокнот, перед каждой записью облизывая кончик карандаша.
Через два с половиной часа молодой судья дочитывал последний лист. Лицо над черной мантией было белым как простыня.
– Существуют обоснованные подозрения в том, что подсудимые виновны в вышеизложенных деяниях. На этом основании по запросу прокуратуры против них открыто судебное производство судом, состоящим из трех профессиональных судей и шести присяжных.
Молодой судья сел. Его речь оборвалась резко и неожиданно, наступила полная тишина. Никто больше не кашлял, не сморкался. Все сидели, как будто здесь и сейчас могла прекратиться любая жизнь. Стоит только выключить верхний свет.