Немецкий дом - стр. 36

– Вы знакомы?

Давид несколько помедлил, но затем признался, что ездил в Хемминген.

– Нам же нужно было знать!

– Поговорим об этом позже!

Зампрокурора сердито отвернулся и подошел к сухопарому человеку. Тот вежливо привстал, и светловолосый объяснил ему, что подсудимые должны собраться вместе с защитниками в отдельном помещении, а затем вместе войти в зал.

– Я не нуждаюсь в защитнике, – коротко ответил подсудимый номер четыре, однако собрал со стола бумаги и вышел следом за светловолосым в боковую дверь.

На минуту Давид остался один в центре зала. Он посмотрел на развернутый рулон. Это была обзорная карта. В соответствии с планами и фотографиями художник по поручению прокуратуры выполнил аккуратную, симпатичную картинку. Был досконально воспроизведен даже шрифт над воротами главного лагеря. Верхний кружок буквы «В» в слове «Arbeit»[1] был крупнее нижнего. Один из свидетелей рассказывал, что так слесарь, изготовлявший надпись по заказу СС, выразил свой тайный протест.

В просторное, залитое светом, новенькое фойе, на каменном полу которого поскрипывали резиновые подошвы, прибывало все больше зрителей, они теснились к дверям. Можно было разобрать английскую, венгерскую, польскую речь. За стойкой торговали напитками и бутербродами. Слегка пахло кофе и копченой колбасой. Репортеры сгрудились вокруг узловатой фигуры генерального прокурора. Некоторые тянули микрофоны, другие строчили в маленьких блокнотах. Один молодой человек начал задавать вопрос:

– После четырех лет подготовительной работы…

– Вполне можно говорить о десяти годах.

– После десяти лет подготовительного периода вы открываете этот процесс вопреки общественному интересу. Господин генеральный прокурор, это ваша личная победа?

– Если вы обернетесь, сударь, то убедитесь, что говорить о незначительном интересе едва ли возможно.

Другой репортер, повернувшись спиной к толпе, вещал в камеру с надписью «Вохеншау»:

– Двадцать один подсудимый, трое судей, шестеро присяжных, двое дополнительных судей, а также четверо прокуроров, трое частных обвинителей, девятнадцать защитников. Налогоплательщик вправе спросить: что же оправдывает такие расходы?

В чадной кухне «Немецкого дома» Ева опять посмотрела на часы. Десять минут одиннадцатого. Если она побежит, если успеет на трамвай, то будет как раз вовремя. Она смыла с рук луковый запах.

– Папа, основное сделано.

Людвиг обсушивал гофрированной бумагой последних гусей.

– Еще нужен фарш для гусей… Кто-то должен почистить каштаны, Ева.

– Но мне надо… в город. Немедленно.

Отец обернулся на Еву.