Немецкий дом - стр. 28
– Тебе не стоит больше пить, Ева.
– Моя семья недостаточно хороша для тебя, признайся!
– Пожалуйста, не начинай заново. Твои родители показались мне очень симпатичными. Я поговорю с твоим отцом.
– И вообще, я не знаю, понравится ли мне, если я не буду работать. Я современная женщина.
Но Юрген продолжил:
– При одном условии: если ты откажешь прокуратуре.
Юрген смотрел на Еву темными глазами, которые так ей нравились. Взгляд был спокоен и уверен. Наконец он улыбнулся. Ева взяла его за руку, правда, не почувствовала тепла, поскольку сама была в перчатках.
Неподалеку заиграл духовой оркестр:
Посетители ярмарки останавливались и с чувством слушали. Но немолодые музыканты дули в свои инструменты с таким треском и фальшью, что Ева с Юргеном невольно рассмеялись. Они тщетно пытались остановиться. На каждой фальшивой ноте один из них снова начинал смеяться и заражал другого. Наконец слезы выступили у обоих на глазах, хотя это была любимая рождественская песня Евы.
Позже, когда они пешком шли домой, она тихонько напела Юргену:
Пришло для нас время. Оно принесет нам большую радость. Мы идем по блестящему от снега полю, мы идем по большому, большому миру. Спят ручейки и море подо льдом, лес глубоко спит, ему снится сон. По тихо падающему снегу мы идем по большому, большому миру. Сияющее молчание высоких небес наполняет сердце блаженством. Под блестящим от звезд сводом мы идем по большому, большому миру.
Юргену нравилось, как Ева прижимается к нему, крепко за него держится. Он подумал, что если бы сейчас нужно было назвать его чувство к ней, он мог бы сказать: «Я люблю».
Давид пробирался на машине по лесной дороге и в конце концов забуксовал, заднее колесо угодило в выбоину. Дальше «Форд» ехать не хотел. Давид выключил мотор и вышел из машины. Ветер утих, небо было беззвездным, только холодно светил молодой месяц. Давид осмотрелся и заметил вдалеке слабое мерцание. Он поднял воротник и пошел на свет. Снег попадал в невысокие полуботинки и таял. Носки быстро промокли. Давид все шел. Он приблизился к простой хижине, окна которой были закрыты ставнями. В щели пробивался свет. Давид ничего не слышал, только легкий шум в вершинах деревьев. Он помедлил и без стука открыл дверь. Трое мужчин в зеленых охотничьих костюмах стояли вокруг подвешенной туши. Все трое посмотрели на дверь. Ни один из них, похоже, не испугался. Двое пили пиво из бутылок. У третьего, худощавого, с лицом старого шимпанзе, в руке был нож. Давид узнал подсудимого номер четыре. Тот как раз собирался выпотрошить косулю или что там висело на ввинченном в потолок крюке. Мог бы быть и человек. В любом случае похоже на кровавый мешок.