Немаг - стр. 25
А внизу у детишек тем временем что-то происходило, что-то очень странное и завораживающее. Несмотря на то, что я сам шумел, глаза и уши были забиты землёй, я всё равно слышал то визги, то свист. Иногда вместе со звуком ко мне пробивался яркий свет. Что-то явно происходило там, но увидеть или понять, что именно, не представлялось возможным. Я молотил и резал мечом, используя оружие как кирку и лопату, со всей дурью и на пределе сил. В какой-то момент я всё-таки пробился на поверхность. Нет, я ничего не увидел с забитыми грязью глазами, но остриё вдруг прошло вверх почти без сопротивления, и, выплюнув накопившуюся землю изо рта, я крикнул вниз, что проход свободен и можно лезть наружу.
Попытался выбраться, чтобы не мешать детворе лезть за мной следом, уже наполовину вытащив своё тело на поверхность. Как раз подумал о том, как мне их подымать, если нет верёвки, чтобы скинуть дворянам. И в этот момент произошёл взрыв, большой БУБУХ, столь мощный, что вместо того, чтобы ухнуться вниз, я, наоборот, вылетел пробкой вверх и затем сильно ударился о землю. Рождённый ползать летать не может. Не знаю, кто именно и что конкретно взорвалось в подземелье, но, столкнувшись с грунтом, я потерял сознание.
10. Глава 10
Ядра чистый изумруд.
— Просыпайся, чёрт тебя подери, хватит спать! В клетке не выспался, что ли?
Меня будили совсем не по-доброму, а пинками под рёбра. Чёртов Олфан, дефективный, больной на всю голову малолетний садист! Огрызнулся, но в ответ не вмазал: если я хочу попасть в Лунелию на правах свободного и обеспеченного человека, то придётся считаться с тамошними господами. Иначе не тут, так там прирежут как собаку или посадят на цепь рабом. Рабовладельческое общество Позднего Средневековья, воспетое дурочками и дурачками, начитавшимися куртуазной литературы, за романтизм, которого там никогда и не было. Ну только если считать романтикой помои на улицах города, отсутствие элементарной гигиены, бесконечные войны и планомерное уничтожение низших слоёв населения не без помощи непосильного труда.
Мои глаза были тщательно кем-то вымыты, как и нос, я смог рассмотреть склонившуюся надо мной парочку: брата и сестру, Тоду и Олфана — слава богу, наши! Я их еле узнал: одежда на них пострадала от огня, на лицах и телах ожоги и подпалины, но они держались! Если на парне частично выгоревшая шевелюра на голове выглядела так-сяк — мужчина же, то лысая девушка, у которой некогда были густые волосы, вид имела отвратный.
— Что произошло?! — хрипло спросил я. — Госпожа Тода, вы оба такие, такие... в гроб и то краше кладут...