Нельзя тебя любить - стр. 13
Негромко стучу в дверь и, получив разрешение, вхожу в кабинет. Серафима Васильевна сидит за своим столом, окидывает меня небрежным взглядом поверх очков и кивает на свободный стул напротив. Послушно исполняю.
— Алена Сергеевна, — она наконец отрывается от монитора и убирает очки наверх, — вот, ознакомьтесь с личным делом. Это ваш новый ученик, — протягивает мне папку с документами.
— Серафима Васильевна, пожалейте, — обреченно стону я. — Куда мне новых, я со старыми-то едва справляюсь.
Я почти не лукавлю. Двадцать восемь детей, считающих себя взрослыми. Каждый со своим характером, принципами и прочими заморочками. Год мы с ними притирались и только-только установили шаткое перемирие. От одной мысли о дополнительном ученике становится дурно.
— Не преувеличивайте. — Директор снисходительно усмехается. — У вас образцово-показательный класс, и дисциплина на высшем уровне.
Конечно, а чего мне это стоит, никто не знает. Один учебный день отнимает просто колоссальную дозу сил и энергии. Но, справедливости ради, и удовлетворение я получаю неслабое, и отдача от детей тоже есть. Не от всех, да. Но большинство все-таки адекватные и все понимают.
— Отказаться я, конечно, не могу? — уточняю на всякий случай, хотя и так знаю ответ. Одиннадцатых классов у нас всего два. В физмате у Нонны Витальевны тридцать человек, а это значит, что еще одного она не возьмет. Упрется рогом. Стрелки сошлись на мне. Я же молодая, вывезу…
— Не можете. — Серафима Васильевна по-доброму улыбается. — Но посмотрите на ситуацию с другой стороны. Мальчик из элитной школы, уровень знаний высок, будет вам медалист.
— Как же его к нам занесло?
Заинтересовали. Открываю папку с личным делом и мельком пролистываю документы. Видимо, какой-то мажор. По спине ползут колючие мурашки. Зябко веду плечами, избавляясь от неприятных ощущений. С некоторых пор у меня аллергия на мажоров. Личное и тотальное неприятие как класса.
— Нас с вами это не касается, — осаживает меня директор, и она права.
Личные причины и обстоятельства меня как учителя должны интересовать в последнюю очередь. Но я не могу оставаться безучастной. Профдеформация еще не прошлась по мне в полной мере. А «личное» неожиданно выпячивается наружу.
— Ясно, — хмыкаю. — Значит, какого-то мажора родители решили наказать и сослать к нам, грехи замаливать.
— Даже если так, это ничего не меняет. — Серафима Васильевна ставит жирную точку в наших прениях. — Надеюсь, вы понимаете, что отношение к ученикам должно быть одинаковым?
Многозначительный взгляд буквально придавливает меня к месту.