Нелюбимая для Крутого - стр. 12
Он был похож на бандита, хотя тогда я еще его просто не знала достаточно. Потому что он и есть бандит, негласный хозяин города, которого я обманывала с первого дня.
Я невольно влюбилась в него и сама даже не поняла, как и когда это случилось.
Все было быстро, будто снежная лавина накрыла меня с головой, а после снег стал огненной массой, и я не знаю, как оставить теперь это.
Моя ложь повесила мне огромный булыжник на шею и теперь тянет на дно.
Первобытный дикий страх, ощущение загнанности, беспомощности и ужаса.
Нет, я не испытывала его тогда, когда едва не попала под машину Савелия, и даже тогда, когда они дрались с Фари.
Я распахиваю пересохшие губы и не могу выдавить ни звука. Он так быстро меня нашел, Крутой пришел, чтобы убить меня.Я чувствую это теперь, когда Крутой входит в мою палату тяжелым шагом и останавливается прямо у моей кровати.
Еще недавно он целовал и обнимал, а теперь я боюсь его рук, потому что он умеет делать больно.
Одет дорого, изысканно, шикарно. Широкие плечи и крепкая спина, уверенный шаг, взгляд как у льва – из-под лба, серьезный. Дорогие часы, на пальцах золотые перстни. Прежде мне это нравилось, а теперь пугает до чертей.
Как ты раньше этого не понимала, Даша, он бандит.
Уложенные назад волосы, щетина, полные губы. Цепкий взгляд хищника, волевой подбородок и трижды ломанный нос. Я запомнила это навсегда.
Строгий взгляд Крутого режет меня без ножа, а на его суровом лице теперь читаю только одно – ненависть.
Я не любимая для него больше. Теперь Савелий считает меня врагом, крысой, предательницей.
Запах его парфюма всегда будоражил меня, а сейчас я точно сбитая с радара птица: дезориентированная, не понимающая, как себя вести.
Мне просто страшно. И я боюсь. Его.
– На кого ты работаешь, сука?
Басистый низкий голос, бархатный, чуть с хрипотцой.
Я даже не сразу понимаю его вопрос, настолько заторможена. Мои мысли словно порезали на кубики, и я никак не могу собраться.
Мне страшно. Страшно смотреть на Крутого после того, КАК он меня наказал, страшно даже быть с ним рядом в одной палате.
И воздух словно стал таким густым, мне уже даже эта трубка в носу не помогает.
Легкие сковало обручем, и выхода нет. Только окно, четвертый этаж. Это мое спасение.
Боже, как Савелий теперь смотрит на меня. Совсем иначе, в его взгляде я не нахожу ничего, кроме агрессии, ненависти и злости.
Он прикончит меня здесь, но признаться в том, что я от Мамая, означает навлечь на Алису беду.
Нет, боже, нет, пожалуйста. Для нее такого ада я не желаю.
Теперь я знаю, какой Крутой на самом деле, и я лучше сдохну, чем поставлю под удар сестру. Со мной уже все понятно, что будет, но Алиса должна жить.