Нелепости бессердечного мира - стр. 28
3
Сбитый с толку Сережа стремительно вскочил на ноги и, напряженно разведя руки, судорожно растопырил пальцы. Спокойно понимать происходящее ему не хватало ума и духа. Он чувствовал, коли заставит себя усилием воли пытаться понять, что это за монеты россыпью лежат на дне прозрачного ручья и что это за водоросли, ведущие себя, словно сознательное существо? – то духовно разрядится. И тогда уж напрочь потеряется в себе. Сначала, уподобившись роботу с разрядившимся аккумулятором, оцепенеет от острого малодушия до оледенения членов. Затем от усиливающегося страха неизвестности провалится в панику, которая, вырвавшись из пут волевого контроля на свирепом полуденном солнце, где негде и минуту подержать в тени стриженную наголо непокрытую голову, неминуемо обернется помутнением сознания, коротким сумасшествием, а не исключено и летальным исходом…
Но вместе с тем ему не хотелось отказываться от постижения явившейся ему ТАЙНЫ ручья, мерно текущего по дну расщелины между дряхлыми обрывистыми пойменными берегами. Поскольку в глубине опасливо сжавшегося своего естества он был уверен, что ежели сейчас, в сию минуту, шкурно смалодушничает и забоится постигать эту, возможно, и не самую страшную ТАЙНУ, встретившуюся на его жизненном пути, то больше ни одна ТАЙНА не будет пытаться приоткрывать перед ним пугающий, как любая непредполагаемая неожиданность, свой таинственный лик… А коли смолоду не научится постигать ТАЙНЫ, то не станет художником. Хотя КРАСОТА и будет время от времени открываться ему до самого смертного одра. Но запечатлеть её в звуках или образах, дабы другие люди тоже могли её непосредственно зреть и восхищенно наслаждаться ею – ему никогда не удастся. Потому что КРАСОТА, прежде чем влиться в душу, а затем излиться из неё на холст или нотную тетрадь, будет требовать от него, словно пароля – подтверждения его ПОСВЯЩЕННОСТИ В ТАЙНУ. И коли он не сможет подтвердить свою ПОСВЯЩЕННОСТЬ, то и она, всякий раз, едва иссякнет срок его бесплодного приступа вдохновения, будет напрочь исчезать ТУДА, ОТКУДА появляется на Свет Божий. А следом вытечет из сознания и память о ней, будто песок сквозь судорожно сжимающие его пальцы…
Однако эту подспудную уверенность подтачивало-таки в нем малодушное навязчивое подозрение, что его тут кто-то умело разыгрывает. А потому всё видимое им: ручей, водоросли, монеты – не настоящие, а – превосходные театральные атрибуты. И тогда получалось, что сама явившаяся ему ТАЙНА тоже ненастоящая. Но Сережа не позволил себе принять всерьез это экстравагантное предположение, потому как чувствовал, что в глубине его телесно-душевного естества начал сейчас складываться формообразующий кристалл личности. И это его личностное формообразование полностью зависело оттого: сможет ли он прямо сейчас постигнуть явленную ему ТАЙНУ, или же нет. А в настоящей ли жизни, или на театральных подмостках он совершит это – разницы принципиальной не было. Потому как сама ТАЙНА в том и другом случаях – оставалась быть ТАЙНОЙ…