Неизвестный Юлиан Семёнов. Возвращение к Штирлицу - стр. 60
БЛЮХЕР. Так?
УЧИТЕЛЬ. Нет-нет, мягче. Не жмите на вилку. Теперь гостю. Осторожно с тарелкой, она ваш союзник, но не враг. Вот-так, уже хорошо, очень хорошо. Ешьте непосредственно, не глядите на еду.
БЛЮХЕР. Так картошка вкусная.
УЧИТЕЛЬ. Это не важно. Еда – не суть, важен разговор за едой.
БЛЮХЕР. Это точно.
УЧИТЕЛЬ. Если вы так будете налегать на тарелку, она сколется.
БЛЮХЕР. Это ни к чему.
УЧИТЕЛЬ, Не пыжьтесь, не пыжьтесь, больше непосредственности.
БЛЮХЕР. Как тут не пыжиться, когда на брюки каплет.
УЧИТЕЛЬ. Каплет оттого, что пыжитесь. А ну, расслабьтесь! Совсем расслабьтесь! Вот так.
БЛЮХЕР. Вы сами-то закусите. А то, верно, зло вас берет на меня смотреть.
УЧИТЕЛЬ. Весьма благодарен. (Жадно ест.) А теперь очистите яблоко. Это хорошо. Кожуру не ешьте, это не принято.
БЛЮХЕР. Витамины в ней.
УЧИТЕЛЬ. Ничего не могу поделать – кожуру не едят. А теперь налейте вина даме слева. Нет. Обязательно правой рукой. Согните ее в локте. Хорошо. И улыбайтесь, улыбайтесь, все время улыбайтесь.
БЛЮХЕР. Это с набитым-то ртом?
УЧИТЕЛЬ. А вы помногу не заглатывайте.
БЛЮХЕР. А вон вы поскольку глотаете…
УЧИТЕЛЬ. Я же не на приеме у дипломатов. И не вздумайте цыкнуть зубом, это шокинг.
БЛЮХЕР. Не буду. Спасибо вам, учитель.
УЧИТЕЛЬ. Мы еще не отрабатывали ритуал поклонов и улыбок.
БЛЮХЕР. Завтра, ладно?
УЧИТЕЛЬ. Честь имею кланяться.
БЛЮХЕР. Спасибо. До свиданья.
УЧИТЕЛЬ уходит. БЛЮХЕР отходит к кушетке, ложится и засыпает.
Картина седьмая
Кабинет «Версаля». САШЕНЬКА ГАВРИЛИНА, ИСАЕВ, жокей ЛЯЛЯ и ГАВРИЛИН.
ГАВРИЛИН. Бега – это вид припудренного сутенерства.
САШЕНЬКА. Ты же сам играешь напропалую в преферанс.
ГАВРИЛИН. Преферанс для русского интеллигента – единственная возможность жить разумом в разумном мире регионального риска. Нет, скорей, скорей в Париж. От бегов, от склок и крови.
ЛЯЛЯ. Вот вы все говорите, говорите… Бега – вроде церкви: на какого попа нарвешься. Бега – это цирк на конной тяге. Вы бы на вашего любимого Фривейского поглядели, когда он играет. Глаза стоячие, сам белый, руки ледяные. Он мне предлагал: «Дай подвод на верную лошадь – любой контракт устрою».
САШЕНЬКА. Зачем ему это?
ЛЯЛЯ. Тут все кругом – рубли, а на бегах – доллары. Вот зачем. Если там выиграл – так это уж навсегда выиграл. Рубли у него есть – долларов нету.
ГАВРИЛИН. Он производит на меня впечатление афериста, более того: какой-то Фривейский при Колчаке сидел в тюрьме по делу торговой фирмы «Шубин и сыновья» – за аферы. Мне лень выяснять: тот это Фривейский или другой.
САШЕНЬКА. Папа, при официозном журналисте – такие дерзости. Исаев либо донесет, либо сон потеряет.