Неизвестный Юлиан Семёнов. Возвращение к Штирлицу - стр. 104
АЗИАТ падает со стула. РОГМЮЛЛЕР обыскивает АЗИАТА, забирает у него все из кармана, берет портфель, диктофон и уходит. Появляется ОФИЦИАНТ. Приподнимает стол, достает маленький микрофон, прячет его, быстро уходит. Слышен его крик: «На помощь! Сюда! Фрэд убил человека!»
Затемнение.
3
Стеклянное кабаре аэропорта. За столиком – АНИ и ЖУРНАЛИСТ. Рядом за столиком три католических монаха пьют чай. Играет джаз. К столику подсаживается один из БРАТЬЕВ-ДВОЙНИКОВ, исполнитель ритмических танцев.
АНИ. Я хотела поблагодарить вас. Вы настоящие артисты.
ТАНЦОР. Нам с братом очень приятно слышать это от вас.
ЖУРНАЛИСТ. Вас объявили как чилийцев. Вы испанцы или португальцы?
ТАНЦОР. Мы венесуэльцы.
ЖУРНАЛИСТ. Парле испаньоль?
ТАНЦОР. Мы говорим только на немецком, идише и древнеиудейском. Мы с братом евреи, подданные рейха. Рейхсминистр Геббельс ценит искусство моего брата и мое. Поэтому мы были пожалованы за наше искусство венесуэльской национальностью.
Слышен голос диктора: «Через десять минут вылетает самолет “Эйр Франс” рейсом в Дакар. Просим пройти пассажиров к посадочному полю».
Знаете, когда рейхсмаршалу Герингу сказали, что маршал Мильх – полукровка, наш великий вождь ответил: «Я сам решаю, кто у меня в штабе еврей, а кто – не еврей». Не правда ли, это гуманно и остроумно?
ЖУРНАЛИСТ. По-моему, это вандализм.
ТАНЦОР. Тише! Что вы говорите? Разве можно так громко?!
ЖУРНАЛИСТ. Слава богу, здесь еще пока что не ваш рейх.
ТАНЦОР. Не говорите так, умоляю вас… Я же вижу фрейлейн – немка.
Голос Диктора: Самолет «Пан америкэн эйрлайн систем» выполняет рейс в Мадрид. Просим пассажиров занять места в аэроплане.
ЖУРНАЛИСТ. Мир в двадцатом веке обязан принадлежать человечеству, а не какой-то одной избранной нации.
ТАНЦОР. Зачем вы так говорите? Зачем вы пугаете меня? Вы так нарочито громко произносите свои ужасные слова?! (Уходит.)
АНИ. Они очень напуганы. Их семьи живут в Германии. Не надо с ними так говорить. Это безжалостно.
ЖУРНАЛИСТ. Жалость? Сострадание? Эти мерзкие химеры? Да еще по отношению к евреям? Какой позор, Ани…
АНИ поднимается, чтобы уйти, ЖУРНАЛИСТ берет ее за руку и рывком сажает подле себя. Она как-то покорно обмякает и опускается подле него. В это время появляется РОГМЮЛЛЕР. Он видит всю эту сцену. Подходит к столику.
РОГМЮЛЛЕР. Хэлло, Ани, добрая ночь, сэр. Внизу заняты все столики. Вы позволите мне присесть у вас?
ЖУРНАЛИСТ. Садитесь.
РОГМЮЛЛЕР. Ани молчит…
ЖУРНАЛИСТ. Садитесь.
РОГМЮЛЛЕР. Благодарю. Я сегодня весь вечер ломаю голову – где я вас видел?
ЖУРНАЛИСТ. Мы встречались при довольно занятных обстоятельствах в Испании и Германии. Заочно, правда.