Неизвестный Андерсен: сказки и истории - стр. 24
– И славной же вы были хозяйкой! – сказала Марен. – Век буду помнить, какие вы с мужем были ласковые и добрые!
– Так ты и жила с нами в хорошие времена!.. Детей у нас тогда не было… Студента я больше так и не видела!.. Нет, видела, это он меня не видел; он приезжал на материны похороны. Он стоял у ее могилы белый как мел и до того печальный, но это он горевал по матери. А когда умер его отец, он был в чужих краях и сюда не приехал, да и после ни разу здесь не бывал. Он так и не женился, это я знаю… По-моему, он стал присяжным поверенным!.. Куда ему меня помнить; а если б он меня даже и увидал, то уж наверняка не признал бы, такая я стала уродина. Да так оно и к лучшему!
И она принялась рассказывать про тяжкие дни испытаний, когда на них одно за другим стали обрушиваться несчастья. У них было пятьсот риксдалеров, а в их улице продавался дом за двести, – была прямая выгода сломать его и поставить новый, вот они этот дом и купили. Каменщик с плотником составили смету, постройка должна была обойтись в тысячу двадцать риксдалеров. Кредит у Эрика был, его ссудили деньгами из Копенгагена, но шкипер, который должен был их привезти, пошел ко дну вместе со всеми деньгами.
– А я как раз родила моего милого мальчика, который здесь спит… Отца нашего одолела тяжелая, затяжная болезнь; девять месяцев я его и раздевала, и одевала. Дела у нас покатились под гору, мы все занимали да занимали; остались голые-босые и потеряли отца!.. Ради ребенка я работала не покладая рук, не разгибая спины, мыла лестницы, стирала белье, и грубое, и тонкое, но Господу, видать, не угодно, чтобы я выкарабкалась; ну да он меня развяжет и порадеет о мальчике.
И она заснула.
Поздним утром она почувствовала себя бодрее и решила, что у нее достанет сил пойти на реку. Но едва она зашла в холодную воду, как ее охватила дрожь, она начала обмирать; судорожно хватая рукою воздух, она шагнула к берегу – и упала. Голова ее оказалась на земле, а ноги – в воде, деревянные башмаки – в каждый был вложен пучок соломы – поплыли по течению. Тут ее и нашла Марен, которая принесла ей кофе.
Судья посылал к ней домой человека, передать, чтобы она тотчас же шла к нему, у него к ней дело. Слишком поздно! Привели цирюльника, чтоб отворил ей кровь, но прачка уже скончалась.
– Ее погубило пьянство! – сказал судья.
В письме с извещением о смерти младшего брата передано было и содержание завещания, где говорилось, что вдове перчаточника, служившей когда-то у родителей покойного, отказано шестьсот риксдалеров. Деньги эти должны выдаваться вдове и ее сыну частями, большими или меньшими, – как сочтут лучшим.