Неистовый Жириновский. Политическая биография лидера ЛДПР - стр. 4
Александра Павловна вернулась в Алма-Ату. Полгода они переписывались, и Вольф в сентябре 1946 года написал, что «узнал о том, что в СССР плохо относились к тем, кто переписывался с заграницей, и, чтоб ее не подводить, он больше писать не будет». Больше они не виделись. Вольф Ицхакович в 1949 году переехал в Израиль, где проработал агрономом двадцать пять лет, закончив трудовую деятельность руководителем отдела поставок удобрений и химикатов фирмы «Амир» в Тель-Авиве. В 1983 году он попал в автомобильную аварию и через месяц скончался.
В 1949 году Александра Павловна нашла работу в столовой Алма-атинского зооветеринарного института. Это было тяжелое, голодное послевоенное время. Время, когда начиналась холодная война СССР и Запада. Лидер ЛДПР вспоминал: «Я видел страдания мамы. Я очень ей сочувствовал. Иногда я видел ее слезы: «Мама, почему ты плачешь?» А она отвечала: «Вырастешь, сынок, потом поймешь».
Город Алма-Ата, где Владимир Жириновский прожил восемнадцать лет, занимая одну комнату в трехкомнатной квартире, сейчас столица суверенного Казахстана. Город был основан как русское военное укрепление Заилийское на месте разрушенного казахского поселения Алматы-Яблоневое. В 1867 году поселение было переименовано в город Верный, ставший в Российской империи одним из мест политической ссылки. В 1921 году город получил название Алма-Ата, с 1929 года стал столицей Казахской Автономной Советской Социалистической Республики, с 1936 года – Казахской ССР.
С. Плеханов, автор книги «Жириновский: кто он?», вышедшей в Москве в 1994 году, писал:
«Русские, населявшие города азиатской окраины империи в царские годы, представляли собой местную элиту. Они чувствовали себя хозяевами на недавно присоединенных землях. Положение в корне изменилось после большевистского переворота 1917 года. В двадцатые годы и позже сюда приезжали в основном люди, которым голодно жилось в Центральной России, обескровленной коммунистическими экспериментами. Сюда выселялись представители интеллигенции, которые уже в силу своего статуса не могли чувствовать себя здесь хозяевами. Приоритет коренной нации неустанно подчеркивался коммунистическим руководством.
На плечах русских держалась вся система образования, вся промышленность, все городское хозяйство. Русскими были созданы зачатки местной науки, основаны первые театры, здравоохранение, но никогда русский, родившийся здесь, не мог претендовать на подлинное развитие своих талантов.
Замызганные синие халаты, подпоясанные женскими платками, еще более замызганные тюбетейки, мягкие кожаные сапоги с остроносыми галошами. Верблюды, медленно переступающие по пыльным улицам. Седая от пыли зелень огромных акаций, раскинувших свои ветви над арыками, журчащими холодной водой. Бледно-голубое безоблачное небо, на котором нестерпимо сияет свирепое азиатское солнце. Крикливые шумные базары, над которыми клубится пыль, поднятая тысячами ног. Крик ишаков, призывы торговцев, запах мяса из казанов, смешанный с дымом, арбузные и дынные корки, разбросанные там и сям. В отличие от казаков, переселявшихся сюда в конце XIX и начале XX века и наделявшихся землей, переселенцы советской эпохи были практически отделены от природы, от земли. Земля и ее блага воспринимались здесь как исключительная собственность коренной нации, а русский переселенец, человек почти всегда сугубо городской, оторванный от животворной связи с деревней, с землей, воспринимал свою жизнь здесь как некую пересадку на пути к настоящему бытию».