Неистовые. Из огня да в полымя - стр. 5
– У страха г-глаза велики.
– Ага, и очень слабый мочевой пузырь, – тихо прошептала Алекс и продолжила уже смелее нарочито обиженным тоном: – Ты так сверкала на меня своими глазищами, что я чуть не описалась. А у меня платье новое. И, между прочим, ты мне о нём даже ничего не сказала.
– Потому что мы п-покупали его вместе, и я уже сто раз говорила, как оно тебе идёт, – не выдержав, я подошла к Алекс и, усевшись на пол, обняла её за ноги. – Ты тоже меня п-прости, Сашок.
Её ладонь мягко опустилась мне на голову и ласково погладила.
– Стеш, я просто на будущее хочу сказать: у женщины в постели может быть только одна ошибка – не тот мужик. Я это точно знаю.
Я тоже знаю, кто для нашей Алекс тот самый мужик, но молчу, чтобы не расстраивать её ещё больше. И догадываюсь, кто мой мужчина. Возможно, я ошибаюсь… но как узнать, не попробовав?
Перевожу взгляд на большой постер над кроватью и вглядываюсь в очень знакомое и невероятно красивое лицо Феликса. Подумать только, а ведь ради этого мужчины я учила французский и испанский, оттачивала походку и жесты, репетировала проникновенный взгляд и очаровательную улыбку… и свой особенный поцелуй я тоже берегла именно для него! Я столько лет представляла, как это будет… продумала всё до мелочей, даже диалог.
Как же это глупо и смешно. И самонадеянно. Да и, пожалуй, стоит признаться, что оценки моего таланта прославленным мастером Феликсом Сантана я жаждала куда больше, чем его самого.
И ведь почти всё сбылось!..
И сейчас, когда я уже на полпути к успеху, в мою жизнь ворвался этот Геныч. Как медведь! Как бронепоезд без тормозов! Как варвар, он взломал мою зону комфорта, смешал мои планы, разбудил во мне целый вулкан и… обезоружил.
Громкий и мощный!.. Грубый и нежный… наглый и застенчивый… совершенно мне непонятный, пугающий и чужой, он неожиданно стал настолько желанным и близким. Непозволительно и так не вовремя.
А он будто понял это… и исчез, оставив меня с чувством вины, таким неприятным и болезненно щемящим. Но ещё мучительнее оказалось другое чувство, которому я не знаю названия, да и не хочу этого знать.
Мне нравилось думать, что к Феликсу у меня любовь. Такая, какой она и должна быть – светлая, радостная, дарящая силы и заставляющая меня творить и парить. Но то, что я ощущаю сейчас, даже не близко – это настолько пронзительно остро и выматывающе, что не даёт мне спать, сжирает мои силы и разум и заставляет меня снова и снова слушать нашу песню, смаргивая слёзы… и вспоминать горько-сладкий вкус нашего поцелуя.
– А неприличные сексуальные позы бывают, Стеш, – тихо произнесла Алекс, разрушив тоскливую тишину. – И, знаешь, какая самая неприличная? Это когда ты снизу, а над тобой… вообще никого.