Неисповедимы пути - стр. 11
– Сережа, у Надюши зубки режутся, она все время капризничает. Ну как я так надолго одна с двумя детьми останусь? Прошу тебя, не уезжай. Давай дней через десять? А? Тревожно мне что-то…
– Ириш, ты че! Не жена охотника что ли? Мужики собрались на кабана, меня зовут. Я что, потом один поеду? – муж обнял жену, приласкал, погладил по ее белокурой головке, а Ира неожиданно даже для себя и тем более для мужа расплакалась.
– А знаешь, давай я Алешку с собой возьму! Тебе полегче будет. А что! Денис берет Валерку, и я возьму, – предложил муж.
У Иры неприятно похолодело все внутри, и как-то пусто стало на душе.
«К чему бы это?» – подумала женщина.
Ей бы прислушаться и отпустить мужа одного, без Алеши, но она мигом согласилась, и муж с сыном отбыли. А вернулся Сергей не через неделю, как обещал, а через два дня. Весь почерневший и постаревший на десяток лет. Без Алешки…
В первый же вечер, как только прибыли на место, мальчишка вышел из сторожки и пошел в лес. Мужики выпивали и о чем-то бурно спорили и не заметили, а Валерка был постарше Алеши, и у него этот шкет не вызвал интереса.
– А ну, малышня, иди отсюда, – отогнал он мальчишку от себя.
И пацан ушел, решив прогуляться немного. Когда хватились, темень уже была. Кричали, звали, все бесполезно. Зажгли факелы и пошли искать. На мальчонку наткнулся Денис. Вернее, на то, что от него осталось. Медведь задрал пацана…
Ирина тронулась умом в тот же вечер, в который муж вернулся. В психбольнице она провела почти год. Сергей запил страшно. Когда жена, тихая, молчаливая, словно тень, вышла из больницы, муж был законченным алкоголиком, слонялся по подворотням, пил с бомжами, перестал приходить домой. С работы его давно выгнали, друзья сначала привечали. Ну кто из мужиков не любит выпить чарочку перед ужином? Только Сергей не чарочку пил, и не две, а беспробудно и беспросветно много и каждый день.
Двухлетняя Надюшка кочевала от одной бабушки к другой. К сожалению, ни одна из женщин не захотела взять на себя полную ответственность за ребенка. У девочки не было своего дома, своей кроватки. У бабы Люды поживет недельку, у бабы Светы другую.
Когда Ирина вернулась домой, мать тут же привела девочку. Только Ирине было абсолютно плевать на все: на дочку, на мать, на себя. Выболевшая душа чернела пустотой. Ирина посмотрела куда-то мимо дочери и матери, впустила их в квартиру и снова легла на диван, отвернувшись к стенке. Бессердечная бабушка оставила ребенка и ушла. Надюшка тихонько подошла к матери и присела на краешек дивана. За год, проведенный у бабушек, совсем не любивших ее, она привыкла быть тихой и смирной, ничего не просить, не плакать. Маму она не помнила.