Негоциант - стр. 2

Подвал, как и обещали, вычистили и побелили, но, чтобы не было рикошетов, пришлось один угол заложить мешками с песком и по бокам метров на пять сделать то же самое, тогда можно было пришпиливать мишени на деревянную стенку впереди мешков и палить в свое удовольствие. Хаким привык к «смит-вессону» и попросил купить ему это оружие, я дал ему пострелять из нагана, но бывший ассасин все же остановился на более тяжелом револьвере. Тогда мы поехали в оружейный магазин, и я купил на свое имя «смит-вессон» армейского образца с кобурой и патронами и вручил его Хакиму.

Маша, похоже, пожалела о том, что подарила диадему Ксении, великой княжне царственные родители купят у Фаберже и не задумаются, я же отписал мастеру Исааку, что в счет денег за шелк пусть изготовит примерно такую же диадему, но без рубинов, лучше с сапфирами и, если совсем повезет, с мадагаскарскими звездчатыми (их еще не скоро начнут искусственно выращивать, а рубины – вот-вот и появятся). Потом еще нарисовал колье из бриллиантов, увидел на новогоднем бале на ком-то из жен великих князей красивое украшение, вот нечто подобное пусть и сделает для Маши, в Африку за драгоценностями я Хакима пошлю. А пока диадемами и колье при достаточно ярком электрическом освещении в Николаевском зале Зимнего дворца пусть блистают другие дамы. Маша все равно их красивее – молодость никакие бриллианты не заменят. Говорят, что, когда свечи в Николаевском зале заменили на электролампы, многие аристократические дамы были недовольны, в полумраке свечей их морщины были менее заметны, даже под слоем грима и пудры.

Кстати, про Хакима и Машу: особенно теплой встречи у Маши с бывшим ее телохранителем как-то не произошло, Хаким склонился в низком, до земли поклоне (мне он так никогда не кланялся), а Маша лишь слегка кивнула с надменным видом. Все же в Эфиопии сословная пропасть между господами и слугами еще глубже, нежели в Российской империи. Я потом ее спросил, почему она так с Аглаей не поступает или с Ефремычем. Маша ответила, что Аглая – не служанка, а компаньонка, она получает жалованье дорогими подарками, Ефремыч – мой дворецкий и доверенное лицо, у эфиопских расов это обычно дворяне и не всегда – мелкие баляге. Вот к остальным слугам, кухарке, горничной, дворнику Маша относилась надменно, и они принимали это как должное. Поэтому в Москве Рождество они встречали вдвоем с Аглаей, а слуги сидели на кухне и веселились, и я бы пошел к ним. Видимо, я все же воспитан по-другому, князь я фуфловый и никогда настоящим не буду, Маша – другое дело, хоть и эфиопская, а аристократка еще та.