Нефритовый след - стр. 7
Он не был мистиком, он был практиком, но то, что сейчас происходило, было реальнее самой гениальной схемы, которая когда-либо рождалась в его голове.
Строитель поймал себя на мысли, что на мгновение растворился в пространстве. Странно…
Он всегда держал ситуацию под контролем. И когда ему выписали билет в одну сторону на Лосиный остров, и когда его запихивали в сейф на Лубянке, с бумагой и ручкой для подписи, и когда его принимали в аэропорту Кеннеди как опасного преступника, представляющего угрозу экономической безопасности Штатов.
Всегда был план. Он чувствовал себя хозяином положения. Но сейчас он не был хозяином, и у него не было положения.
Там, за дверью юрты, он был как кит в океане. Понимал, как работает система, мотивировал поступки прибылью, смотрел на людей как на ступеньки. А здесь его будто выбросило на необитаемый остров собственной души.
А потом началось вот что… Сначала к нему пришел страх – шаман завопил какую-то мелодию. Потом от копчика вверх по позвоночнику пробежал леденящий холод – шаман взял бубен и начал прыгать вокруг костра. Потом не стало ни одной мысли, и мозг завибрировал, как царь-колокол – шаман поднял бубен над головой Строителя и начал стучать в него лапой какого-то животного. Потом миллиарды мурашек, расползавшихся по его коже, сковали все тело, и пришел ужас.
Он мог шевелить только губами, хотя и это далось нечеловеческими усилиями.
По-мо-ги-те.
Старик во все легкие затянул свою трубку и выдохнул в лицо гостю струю молочно-кудрявого дыма. Строителю показалось, что они перенеслись в облака, и последнее, что он услышал, перед тем как провалиться в сон, был фальшивый звук плавящейся в огне монеты. Ему приснилось, как он поднял свои первые деньги. Сначала всплыла картина, где он, махнув рукой, отдает команду, и старатели взрывают скалу.
– Зачем ты убил камень? – откуда-то из другого измерения спросил голос шамана.
Потом картина, где он стоит в тайге, кивает головой, и старатели начинают рубить лес…
– Зачем ты убил дерево? – спросил голос старика.
Затем картина, где он с ружьем идет к вездеходу, а старатели уносят с дороги тело мертвого животного.
– Зачем ты убил волка?
Потом старатели приносят золото, он кладет его в сейф и долго гладит железный ящик.
– Зачем ты убил себя?
Слова «убил себя» крутились в голове Строителя бесконечное количество раз.
Ему, как в кино, показали все его кривые поступки. Он даже не помнил, сколько всего натворил. Показывали и такое, за что он оправдывал себя, типа, а че я еще мог сделать? Но в том измерении, куда впервые за два месяца его на молочных крыльях красной коровы унес сын Гипноса Морфей, сама душа Строителя была тем праведным судьей, который выносил приговор каждому его поступку.