Недотрога в моей постели - стр. 40
Что касается пластической операции, то я не наблюдала никаких следов на его лице, никаких шрамов или перекошенных черт, но, возможно, что-то отражалось в мимике.
В остальном Суворов не изменился.
Такой же красивый, каким я его помнила. С голубым пронзительным взглядом, пронизывающим насквозь, будто бы говорящим, что всё будет так, как он захочет. Властным, гипнотизирующим. Которому нельзя поддаваться. Его скулы стали более четкими, а губы…
Я просто запретила себе на них смотреть, потому что тот недопоцелуй так и остался самым ярким моим переживанием за всю жизнь. Вот такая я жалкая.
– Принести вашему молодому человеку плед? – поинтересовалась милая девушка в униформе, разносящая ланчи.
– Эм… – я растерялась, а Суворов приоткрыл один глаз и радостно, как-то слишком радостно улыбнулся красивой сотруднице поезда.
Она, естественно, расплылась в ответной улыбке, и я поняла, что ничего не изменилось во внешности Максима – девушки, как и прежде, готовы перед ним стелиться.
И я разозлилась. Отчего-то снова разозлилась, будто мне есть дело до его девушек! Пусть хоть в туалете уединятся и решают, что ему нужно, плед, ланч или кровать-люкс вместе с этой красивой брюнеткой в придачу!
– Принесите лучше плед моей девушке. Она у меня вечно мерзнет, – притворно посетовал Максим и обхватил мои руки своими, заботливо их растирая.
Глупо дергаться я не стала, чтобы не доставить ему удовольствия, показывая свою реакцию, а она была – и ох какая бурная, – и не стать посмешищем на глазах у девушки.
Едва она двинулась по коридору, я выпростала руки из ладоней Максима и твердо сказала:
– Не надо меня лапать. И называть своей девушкой. И ухаживать за мной не надо. Что это вообще за спектакль? – возмутилась я под конец своей тирады. Ну, как возмутилась? Тихо пролепетала в свойственной мне манере, не кричать же на весь вагон.
Максим вскинул брови и улыбнулся, как будто его позабавила моя реакция. Склонившись ко мне, он приблизился так, что его лицо оказалось напротив моего, глаза в глаза.
– Никакой не спектакль. Просто хочу разрядить обстановку перед серьезным разговором.
– Зачем он нужен, этот серьезный разговор?
– Чтобы прояснить массу вопросов, которые остались между нами.
– Между нами нет ничего. И прояснять нечего, – отнекивалась я.
– Ты ошибаешься. Нам всем нужно собраться и обсудить, как жить дальше. Все-таки мы одна семья, – совершенно серьезно заключил он и посмотрел на меня в ожидании реакции.
А я опешила. Семья? Он же действительно хочет помириться с отцом. Но что это значит? Мы будем постоянно видеться? Или это разовая акция с целью меня достать?