Недоступная - стр. 6
– Иваном назову, – говорю с вызовом, в упор глядя на него.
Марат смотрит вниз, на сына, ни одной эмоции на породистой морде. Ведёт себя так, словно это всё, его не касается, а меня распирает от ярости. Нет, не просто распирает – выворачивает наизнанку. Сутки с момента родов, каждое движение – боль, а тут он, весь чистенький, выглаженный, только что от своей идеальной жены, ввалился в палату. Холёный настолько, что это бесит больше прежнего. Я на его фоне: в халате, переколотыми венами и лопнувшими капиллярами в глазах, какая-то недобитая замарашка. Это мой второй подъем с кровати, я даже до душа не успела дойти, а он явился, обдавая мужским парфюмом, как дымовой завесой.
– Самое то думаю, – с нажимом произношу.
Марат в очередной раз промолчал. Прикрылся удушающим безразличием как скала туманом и проигнорировал все нападки. Не довела, не смогла сбить маску. Он не дал мне ни эмоций, ни слов, за которые я могла бы зацепиться. Склонился над кроваткой, долго вглядывался в личико, а когда руку протянул, я не сдержалась:
– Руки помой прежде.
Отпрянул, выпрямился, но взгляда не отвел от ребёнка.
Единственное, что мне хотелось – это вытолкать его ко всем херам. Чтобы даже смотреть не смел, потому что это он первый вслух сказал… потому что… потому что ребёнок ему не был нужен сразу! В самую первую, БЛЯТЬ, минуту.
– Что, не похож?
Очередное грёбаное молчание доводит до вспышки гнева. Ощущаю вкус крови во рту, из-за того, что сильно сжимаю губы. Треснувшая кожа нещадно щиплет. Вчера я выложилась на максимум, чтобы его родить, отдалась физически, а утром не узнала своё лицо. Губы лопнули в трёх местах, кровавые белки и синяки под глазами. Моё тело в полном афиге, а это я ещё молчу про то, что под бандажом живот в виде желе и это уже давно не смешно. Матка сокращается до искр из глаз, поясница до сих пор ноет, словно я в родах. И как вишенка моему дисбалансу – приход идеального мужика, которого я, ещё совсем недавно, хотела до мурашек. Просто пиздец какой коктейль внутри.
– Можем сделать тест. Для общего спокойствия, – очередной ядовитый плевок, но мой «собеседник» к хренам собачьим игнорит и это.
Сука…
Десять минут удушающей тишины. Принципиально не вышла, всем видом показывая, что не оставлю их наедине, словно он не отец, а вселенское зло, которое без моего присмотра натворит дел. Шахмалиев не предпринимал попыток дотронуться, он смотрел, стесал по ощущениям всю щеку ребёнку, но на этом всё. А потом просто развернулся и вышел, больше так и не появившись. Мне нужно было порадоваться этому факту, я же победила! Пусть тупо, но по своим правилам. Только, вопреки всему, ещё больше завелась, не чувствуя триумфа. Смотрела в кроватку, на меленького сына и неожиданно придумала как ещё сильнее задеть.