Недоступная - стр. 3
Пока ещё просят… учитывают моё мнение. В свою очередь: стараюсь не перегибать, не накалять. Мне страшно потерять возможность влиять на жизнь своего ребёнка. Как бы это не звучало.
Когда забеременела и получила билет в эту жизнь, я думала иначе. Совершенно иначе! И как же круто всё поменялось, когда до меня дошло, что именно он станет моим главным счастьем и основным страхом. Я боюсь каждый день. Шахмалиевы не те, с кем стоит ругаться, с ними нужно жить в мире, иначе меня размажет. Мама была безусловно права.
– Значит, братик одобрил?
– Да.
– Фу-у-ух!!! Вот это круто! – искренне радуется Мали и без перехода продолжает: – я всегда так боюсь, – воровато озирается по сторонам, понижая голос до шепота, – боюсь, что не разрешит пойти за Тимура. Тебе так повезло, сестра!
Ох, бли-и-ин…
– Он даже предложение не делал, – хмурится Лаура.
– Сделает, – упрямо восклицает, обиженно надувая губы.
Вздыхаю… Малика и Тимур – тема, которую мы муссируем каждый раз…
Снова и снова ловлю себя на мысли, что мне не нужно одобрение. Ни-ко-го. Я привыкла полагаться только на себя. Впрочем, звучит слишком патетично, в реальности… всё куда сложнее. Потому что есть он, мой мальчик, мой маленький мальчик и теперь он – их мальчик тоже, в их мире, дышит их правилами и живёт по их законам. Это не плохо, я знаю, не плохо. Просто… сложно мне…
Они искренне любят его, заботятся, готовы помочь мне, когда попрошу… точнее, если я попрошу, потому что не могу просить. Это тоже слишком.
А ещё… дико сложно. Особенно когда ты понимаешь, что ты фактически на обочине. Как бы я ни старалась, семья – их семья – влияет, задаёт тон, оставляя мне роль того, кто подстраивается. Порой кажется, что это абсолютный другой мир, чужой до конца. И как бы я ни пыталась понять, всё равно остаюсь только наблюдателем. На расстоянии. Не участник. Внутри всё сжимается до маленькой точки. В такие минуты я думаю, что они его у меня забирают, что могут в реальности взять на день и не вернуть…
Я не жалуюсь, правда. Бывают моменты, когда он беззаботно смеётся, и я вижу, как сильно его ждут – ради этих моментов готова мириться со всеми сомнениями. Но, Господи, мне так трудно. Трудно держать этот хрупкий, натянутый до болезненного баланс. Баланс между "ими" и "мной", между мной и сыном, между попыткой принять и чувством чуждости.
Я сама не знаю, как держусь. Всё чаще хочется просто застонать от бессилия или завыть в подушку, когда никто не слышит. Но, вместо этого – сжимаю зубы и держу поводья как могу. Всё ради него… ради сына… другого выхода нет. Хочу, чтобы он был счастлив, просто счастлив. Любая нормальная мать хочет, чтобы её ребёнок был счастлив. У меня нет возможности изолировать нас, я не могу лишить его семьи, потому что знаю, насколько это больно и несправедливо, я сама такое прошла. Пусть лучше его тискают и зацеловывают. Своё обиженное «я» у меня прекрасно получается затолкать глубоко и не светить им как красной тряпкой. Идти в конфликт с ордой родственников моего сына – желания нет, я же не совсем дура. Шахмалиевы, лично мне, многое дали за это время, даже слишком. Благодарность я тоже испытываю.