Недолюбленные дети. Записки психолога - стр. 16

Как-то он оказался в моем кабинете – пытался разобраться с конструктором.

– Инна Сергеевна! Можете мне помочь?

– Конечно.

Детали не соединялись, и он пришел за помощью. В глазах горел интерес, он очень старался, был такой милый в этот момент, что слова сами вылетели:

– Лешка! Ты такой красивый мальчик!

…Он буквально остолбенел. Молча смотрел на меня огромными, удивленными глазами. Я даже испугалась. Он онемел, а я не могла понять, что с ним, что я не так сказала, сделала? Он спросил меня:

– Правда?

Тут остолбенела и потеряла дар речи я.

– Конечно правда! Разве тебе этого никто не говорил?!

– Нет. Никто. Никогда.

Господи! Я прижала его к себе. Наверное, мне нужно было спрятать лицо, чтоб он не увидел моих слез. Я каждый день видела его красоту, любовалась им, но ни разу не сказала ему об этом. Я признавала его достоинства как привычный факт, отмечаемый и принимаемый. Мне думалось, что я делилась с ним своими переживаниями, а оказалось, это был только мой внутренний монолог. Мне стало стыдно.

У нас нет привычки говорить хорошее, оно кажется само собой разумеющимся, вот замечание сделать – другое дело… А ведь так важно говорить друг другу добрые слова! Они могут сотворить чудо.

Я молиться точно не умею… Молитв не знаю… Так, сам молюсь…

Он сидел напротив меня, перебирал руками, спрятанными под столом. Пытался удержать взгляд на пальцах, выплясывающих нервную чечетку. Потом поднимал голову и всматривался в мои глаза так, будто бы там должен был появиться ответ на терзающий его вопрос.

– Заберет меня мама, как вы думаете?

Он мал, он даже не подросток. Скоро ему исполнится восемь лет. Из них пять лет он не живет, а пребывает в мучительном ожидании.

Эти пять лет наполненной и счастливой жизни, возможность их быть такими украла у него собственная мать, попав в места лишения свободы. Отняла кусок жизни у него и у себя – у них. Она в тюрьме, он тоже. Расписания дней у них одинаковые: сон, еда, прогулка, медицинский осмотр, уборка территории, свободное время, у нее работа, у него учеба. Два закрытых государственных учреждения – детское и взрослое. Первый вопрос – один на двоих: кто быстрее выйдет, станет свободным? Второй: будут ли они снова вместе?

Каково это – жить в постоянном ожидании, надеяться и страшно бояться?

Ему повезло, как он думает. Мама не забыла его, пишет письма ему и своей матери – его бабушке. А мальчик каждую минуту жаждет слышать голос мамы, мечтает, что она приедет за ним. Ведь она обещала.

Многие воспитатели хотели бы, чтобы он был усыновлен, – родители нашлись бы быстро. Но в школе знают, что мама настроена решительно и планирует сына забрать, только нужно время, нужно ждать. Ее мальчик растет прилежным, смышленым, активным – просто замечательным. Наверное, присутствие надежды дает ему силы выстаивать перед нехорошими интернатскими и жизненными соблазнами, да и устрашения от бабушки и других взрослых, с одной стороны, пугают: «мама себе плохого сына не заберет», а с другой стороны, дают стимул не «плохеть», учиться, трудиться не покладая рук. Иногда кажется, что он хочет научиться всему и сразу, что он готовится к неизвестному будущему и хочет быть застрахован от любой возможной неожиданности.