Неделя до… - стр. 17

Лика перевернулась на спину и схватилась за локоть, прижимая ушибленную руку к себе. Баюкая её. Глаза девушки уперлись в потолок. На потолке белыми буквами была сделана надпись: «Одержимость». Лика моргнула, а когда открыла глаза, то обнаружила себя сидящей на стуле в темной комнате с книгами и свечами. Мысли потоком хлынули в голову, а слезы из глаз. Болела рука. Лика задрала рукав блузки и обнаружила наливающийся кровоподтёк.

– Больно. – простонала она.

Ведьмак взял Ликину руку в свои, подержал, и боль отступила. Слезы тоже начали высыхать.

– Спасибо. – он отпустил её. – У вас в доме есть зеркало?

– Есть. В трельяже. В спальне.

– Можно?

– Идем.

Григорий и Лика прошли мимо Сергея ни слова ни говоря. Он двинулся за ними. Дед открыл дверь в спальню, Лика вбежала туда, подошла к зеркалу и начала корчить рожи. Помахала руками. Отражение было совершенно ожидаемым – нормальным, адекватным Ликиным кривляньям. Значит, не всё просочилось вместе с ней оттуда, из странного адского бессознательного. Больная рука – да. Кривое отражение – нет.

Никто ни о чем её не спрашивал. Когда Лика повернулась к двери, увидела на пороге Григория и Сергея. Они стояли и смотрели на девушку в ожидании.

– Я прежняя. – сказала она. – Я не чувствую изменений. Не бойтесь.

– А информация есть? – спросил Сергей.

– Да. Немного, но есть. – Лика перевела взгляд на Григория и сказала. – Марбас. Одержимость.

Григорий совершенно спокойно кивнул и объявил:

– Судя по всему, ты наполовину демон, наполовину человек. Окажи мне услугу. Пройди на выход.

Поскольку Лика не двинулась с места, дед пояснил:

– Я тебя не прогоняю. Хочу посмотреть, как ты пройдёшь защиту.

– Хорошо. – покорно согласилась Лика. – Будет больно?

Григорий помолчал несколько секунд и сказал:

– Очень.

Мама Анжелики, Зинаида Васильевна Романова, решила съездить на кладбище к мужу. Она ездила каждое воскресенье, а тут что-то не дотерпела до воскресенья. Решила навестить Павла в пятницу – отвезти ему цветочки, конфетки и пару блинов. Налить рюмочку коньяку. Д был непьющим, но изредка уважал коньячок под шоколадку. На праздник какой-нибудь. Зина смеялась над ним:

– Сначала сладкое, а потом салат, Паша! Ну кто так делает?

Муж, выпивший и закусивший ломтиком молочного шоколада, накладывал себе Оливье как ни в чем не бывало, и спокойно отвечал:

– Я так делаю. Это вкусно.

– Это не может быть вкусно! – спорила Зина.

Но разве его переубедишь?

Ушёл Паша в одночасье. Даже в одну минуту. Сидел за столом, пил чай, смотрел телевизор, висевший на кухонной стене. Периодически комментировал происходящее. Зина чистила плиту, стоя спиной к мужу, и угукала, не поворачиваясь, выражая с ним полную солидарность.