Нечестивый - стр. 16
После прихода Призрака в бар «На перекрестке» прошлое волнами накатывало одно за другим и больше не отпускало. Последние из четких воспоминаний: по дороге домой его поймал кто-то из «легионеров». Тогда Хромой шел по улице мимо магазина с банальной надписью у входа In Vino, сверху название светилось неприятным зеленым цветом, призывая прохожих к покупке. Обычно Хромой с отвращением проходил это место, но в этот раз свет напомнил ему о далеком прошлом.
Лет двадцать назад их с Хельмутом встречала такая же надпись в магазине возле заправки. Внутри, по идиотскому желанию владельца лавки, все стены были выкрашены в отвратительный зеленый цвет. Хромой вспомнил, что Хельмут тогда еще ходил в длинном плаще и строго настаивал, чтобы никто в этот день не знал об их принадлежности к «Нечестивым».
«Двадцать пять лет назад, – осенило Хромого. – Целых двадцать пять лет прошло». Неожиданно для себя он ясно и во всех красках вспомнил тот день.
Вторник. Точно, тогда был вторник. Неприятно моросило с самого утра, как часто бывает ранней осенью. Беркут развлекался с мамочкой на клабхаусе, Мадонна вторые сутки лежала пластом в приходе и при этом умудрилась изрядно поскандалить с Хельмутом.
– Убью когда-нибудь эту тварь, клянусь тебе, – в запале выпалил тот, схватил ключи от машины и рванул в магазин. Хромой еле успел его догнать. Тогда же, выезжая за пределы города, он впервые услышал, как Хельмут готов уйти.
– Ты никогда не думал, как все это закончится? – спросил он.
– Думаю, нас убьют, – самодовольно ответил Хромой. – И я совершенно не против. Вообще, я точно хочу умереть молодым. Лет в тридцать пять – самое оно.
– Через пять лет.
– Пять – рано, тогда уж лучше десять. Верти как хочешь, но валяться стариком на больничной койке и смотреть на задницы хорошеньких медсестер, понимая, что тебе ничего не обломится – это, дружище, не про меня.
– А если и не захочется?
– Так это самое обидное, – засмеялся Хромой. – Нет, вот это вот все, – он махнул назад на пролетающие в окне поля. – Это про меня. А мозговыносящая баба от заката до рассвета, работа за гроши от рассвета до заката и все ради орущих спиногрызов? Вся вот эта херня, она мне нужна? Я похож на идиота?
Хельмут задумался.
– Что останется после меня? Миг воспоминания? Пепел…
– Пепел в городах, проломленные черепа и вечная память моих врагов. Тебе этого мало? Да ладно, – он толкнул Хельмута в плечо. – Наши имена и фото во всех газетах. Мы, мать твою, творим историю. Вот этими, собственными изломанными и изрезанными руками! А не сраные галстуки, годами страдающие от недотраха. Их бабы пищат и ссут кипятком, так хотят нас; их дома… о-о-о, я понял, ты особняк себе хочешь, – осенило Хромого. – Так выбирай. Говори. Ткни пальцем. Что хочешь? Я скажу парням, все будет, все привезут, все сделают, кого надо выселят. Хочешь, будет тебе даже с бумажками. Брат, ты только посмотри, мы способны на все. Мы, твою мать, боги на этой вот самой говенной земле.