Небо внизу - стр. 88
— Вы не поверите, госпожа Дюваль, — вещал он, прижимая руки к груди в том месте, где предполагал сердце. По мнению Тео, там находился желудок — но какая, в сущности, разница? — Вы не поверите! Иду на работу — и помереть хочется. Лошади эти вонючие, только и знают: жрут и гадят, жрут и гадят. Работники — если не пьяные, то от похмелья маются, а как только маяться перестали — значит, выпили. Ну и клиенты… То им не так, это не эдак. Хоть узлом завяжись, все равно ты лентяй и мошенник. За медяшку удавятся, скареды никчемные, еще и душу всю выгрызут — аж до печенки. Устал я, госпожа Дюваль. Совсем устал.
Измученный неблагодарным окружением Соннера лелеял скромную, но упоительную мечту. Он хотел переехать на ферму. Море, бескрайние виноградники, работа, которая дарит только радость — а потом, через несколько месяцев, еще и отличное молодое розе… Банковский счет постепенно рос, а вместе с ним росли и воображаемые преимущества фермерской жизни.
— И тут мне подвалила удача. Помер старый Грино. Ну то есть как удача… Я не в том смысле, что плохого Грино желал. Хороший он был человек, я со всяческим почтением и уважением — но вы же поймите! Грино ведь уже за девяносто было. А сыновья у него в город подались, фермой не занимались. Виноградник дичать начал, погреба обветшали… А Грино, пень упрямый, уперся: не продам, хоть вы тресните. А потом раз — и помер! Ну, я, конечно, к сыновьям. Сторговались быстро — им земля ни к чему, а денежки — денежки каждому в радость. Расплатился я, значит, продал свою фирму и все деньги в ферму вложил. Виноградники почистил, новую лозу насадил, мелиорацию даже сделал. Ни у кого в округе мелиорации нет — а у меня есть! Винодельню восстановил, оборудование закупил… Ну все сделал! Буквально все! Соседи, как это увидели, чуть с зависти не полопались, — Соннера щедро плеснул в кружку лимонад, выпил его огромными шумными глотками и обтер бороду от капель. — Роскошная получилась ферма. Самая лучшая. А осенью все и началось.
Первый сбор винограда Соннера выплеснул на компостную кучу за домом. Вместо вина у него получилось мутная пронзительно-кислая жижа, в которой плавали хлопья плесени. Второй сбор простоял до осени. Соннера проверял температуру в подвале, отслеживал интенсивность брожения и газообразования… Гордый собой, он разлил молодое вино в бутылки — и бутылки через неделю взорвались, залив весь подвал невыносимо смердящей дрянью.
— Вот как сдох кто-то! Вы меня, благородная госпожа, за такие грубые слова простите, но я человек прямой. Черное называю черным, а белое — белым. Запах в подвале стоял такой, как будто там корова неделю назад сдохла. Еле отмыли — даже средство специальное заказывали, из Сагельена.