Небо в шоколаде - стр. 1

Андрей Бакланов сверился с записной книжкой. Адрес был тот самый, нужный ему адрес. Он вошел в подъезд. Лифт, как и следовало ожидать, не работал, нужно было пешком подниматься на седьмой этаж. Впрочем, Андрей поддерживал форму – работа требовала этого – и не слишком огорчился.

Лестница, грязная и полутемная, кое-как освещалась недобитыми сорокаваттными лампочками, и этого света как раз хватало, чтобы разглядеть надписи на стенах и убедиться, что местная шпана умудряется писать с ошибками даже те несколько матерных слов, которые составляют весь ее словарный запас и которых шпане хватает на все случаи жизни.

На четвертый этаж Андрей взбежал на одном дыхании, но потом ему пришлось немного снизить темп – лестница была крутая, и пульс его заметно участился. Подумав, что нужно добавить пару упражнений к утреннему комплексу, Андрей продолжил восхождение.

Сверху послышались неторопливые шаги и тихое покашливание спускающегося человека. Легко промахнув еще один марш, Андрей увидел сутулого худощавого мужчину лет шестидесяти, медленно бредущего ему навстречу. Он шел, опираясь на черную палку и по-стариковски ощупывая ногой каждую следующую ступеньку лестницы.

Бакланов посторонился, пропуская пожилого человека, и мысленно отметил про себя некоторую избыточность, нарочитость, с которой тот демонстрировал свою немощь: вовсе еще не стар мужик, а разыгрывает из себя глубокого старика – наверное, чтобы молодые люди уступали место в транспорте да не загружали дома лишней работой…

Проходя мимо Андрея, мужчина что-то неразборчиво пробормотал. Бакланов оглянулся и спросил:

– Вы что-то сказали?

– Я с тобой попрощался, – проговорил пожилой незнакомец бесцветным скрипучим голосом.

– Поздоровались? – удивленно уточнил Андрей.

– Нет, попрощался, – повторил незнакомец и в ту же секунду мгновенно преобразился.

Напускная старческая немощь слетела с него, как карнавальная маска. Он выпрямился, выдернул из своей трости длинный узкий клинок и молниеносным ударом вонзил его в грудь Бакланову, насадив того на стальное лезвие, как коллекционер-энтомолог насаживает на булавку редкого жука или бабочку.

«За что?!» – хотел было выкрикнуть Андрей, но вместо слов изо рта у него хлынула темная горячая кровь, он захлебнулся ею, хрипло ухнул и провалился в густую, бесконечную и беспросветную темноту, в которой все его вопросы раз и навсегда утратили смысл.

Незнакомец пристально взглянул на дело своих рук, выдернул из груди трупа окровавленный клинок, осторожно отстранившись, чтобы не запачкаться кровью, вытер оружие заранее припасенным куском бумажного полотенца и вложил лезвие обратно в трость.

Затем легкой пружинистой походкой хорошо тренированного человека он взбежал на верхний этаж дома, где имелся выход на чердак. Ключ от двери чердака был у него заранее изготовлен. Пригибаясь и стараясь не испачкаться о пыльные стропила, он прошел по чердаку до следующей двери и вышел на другую лестницу. Здесь он вновь превратился в немощного пожилого человека. Опираясь на трость и осторожно нащупывая перед собою каждую ступеньку, он спустился по лестнице и вышел на улицу как раз в то время, когда из соседнего подъезда донесся истошный женский визг: кто-то нашел труп Андрея Бакланова.

Никак не показывая своей заинтересованности и не ускоряя шагов, пожилой мужчина направился к остановке троллейбуса.

Несмотря на активные протесты жителей Санкт-Петербурга, в городе наступила очередная неотвратимая зима. Это значит – ледяной дождь вперемежку со снегом полил или посыпал, изредка прекращаясь, чтобы уступить место сильному пронизывающему ветру с залива.

Зимой недовольны были все. Дети не хотели вставать в темноте, капризничали и придумывали себе несуществующие болезни, как Том Сойер, чтобы не ходить в школу.

Пенсионеры мерзли на ледяном ветру, дожидаясь общественного транспорта, который и летом-то ходит как бог на душу положит, а зимой его вообще нет, и ругали городские власти.

Обыватели давились в душном метро, наступая друг другу на ноги и пытаясь читать через плечо газету соседа.