Небо памяти. Творческая биография поэта - стр. 11
(Вечер. Комсомолец Донбасса, 18 октября 1937)
Левитанский учился в средней школе № 3. В одном классе с ним – его друг Леня Лидес, впоследствии известный писатель, «король фельетона», прозаик и поэт Леонид Израилевич Лиходеев. В отличие от Левитанского он родился в Юзовке (так Сталино назывался в 1921 году), по-своему любил этот город. Через много лет он напишет повесть «Жили-были дед да баба», где расскажет о столице шахтерского края конца XIX – начала XX века со многими подробностями и, как говорится, со знанием дела:
«Улицы в нашем городке назывались линии. Они были немощеные. Домишки на них поставлены по линеечке, наспех, поскольку городок рос при огромном заводе, и завод подминал под свои интересы окружающее пространство.
Первые мои впечатления о природе были связаны с серым золотистым песчаником, который заваливал все вокруг, но сквозь который упрямо пробивалась мелкая травка. Деревья на линиях попадались редко: здесь всегда была степь»[11].
Жил Леонид на 9-й линии, ныне улице Челюскинцев.
После окончания школы пути Лиходеева и Левитанского разошлись. Леонид поступил в Одесский университет, а Юрий – в московский ИФЛИ – Институт философии, литературы, истории. Однако летом 1941 года оба уйдут добровольцами на фронт, оба станут военными корреспондентами. После демобилизации Лиходеев работал в Краснодарском крае, потом переехал в Москву и поступил в Литературный институт. В Москве они встречались нечасто, но кажется, надолго не отпускали друг друга из виду.
Поэт Михаил Поздняев вспоминал: «Мы с ним (Ю. Левитанским – Л.Г.) довольно много обсуждали публикации в литературных журналах в златые дни перестройки; он не поддался общей эйфории и проявлял чрезвычайную сдержанность в оценках. По гамбургскому счету из всего массива напечатанного тогда он выделял только “Доктора Живаго”. И еще была одна книга, прочитанная им в рукописи, о которой он говорил как о лучшем, быть может, русском романе XX века – после Толстого. Я долго выпытывал у него – кто автор, но он стойко хранил тайну. Этот сюжет развивался чуть ли не год; Левитанский меня прямо заинтриговал, при каждой встрече то пересказывая какой-то эпизод, то цитируя восхитившее его авторское умозаключение. Однажды в ЦДЛ (у нас был повод вместе поужинать, компанию нам составил Юрий Владимирович Давыдов) за наш столик присел ненадолго пожилой господин, вовсе незнакомый мне, а с двумя старшими сотрапезниками моими общавшийся на “ты”. Разговор начался как будто с того слова, на котором прервался в прошлый раз. Говорилось о книге, написанной – вернее, все дописываемой и дописываемой – незнакомцем. Левитанский в какую-то минуту взглянул на меня: вы, мол, понимаете, что сидите рядом с тем самым автором? – и представил нас друг другу. Автора звали Леонид Лиходеев. Имя я встречал на 16-й странице “Литгазеты”: фельетонист, сатира и юмор… и надо же – роман века!»