Небо над бездной - стр. 28
– Маша, тебе не стыдно? Обожаемому, драгоценному аппендикс вырезали, – подхватила Надежда Константиновна. – Событие государственной важности, а ты проявляешь нечуткость.
– Наоборот, я глубоко и серьезно переживаю за товарища Сталина, – Мария Ильинична бросила в рот крошечный кусок колотого сахару. – Роскошный мужчина, горячий, темпераментный и почти жених мой.
– Маняша, перестань, – Ленин виновато покосился на сестру. – Ну, сколько можно язвить? Я уже признал свою ошибку, извинился перед тобой сто раз.
– О чем это вы? – удивленно спросила Крупская.
– А, Надя, ты не знаешь? Володя сватал меня ему, так и сказал: почему бы вам, Иосиф, не жениться на моей сестре Марии Ильиничне?
– Володя, это правда? – Крупская охнула и покачала головой. – Ты с ума сошел? Сталин женат, у него недавно сын родился!
– Ну, все, все, хватит, – проворчал Ленин и нарочно громко зашуршал газетой, – я знаю, что он женат, знаю!
– Разумеется, знаешь, – вздохнула Мария Ильинична, – ты хлопотал, чтобы ему в связи с прибавлением семейства дали квартиру поудобней. Предлагал даже поселить его в парадных комнатах Большого Кремлевского дворца. С его супругой ты отлично знаком. Надя Аллилуева, служит у тебя в секретариате.
– Володя, ты стал очень рассеян, – строго заметила Крупская.
– Неправда. У меня с головой все в порядке, – Ленин раздраженно отложил газету. – И нечего делать из меня маразматика. Просто Аллилуева совсем девочка, я думал, она дочь Кобы. К тому же я знаю, что он вдовец, жена померла давно еще, лет пятнадцать назад.
– Девочка, – морщась, вскрикнула Мария Ильинична, – вот именно, девочка, в дочери ему годится, двадцать три года разница в возрасте. А ты ему меня, старую грымзу, предлагал. Знаешь, как он называет таких, как я? Идейная селедка! Володя, ты понимаешь, до чего это гадко, унизительно? Я хоть и большевичка, и твоя сестра, а все-таки немного женщина, как ни прискорбно тебе это слышать!
Она громко двинула стулом, встала и вышла из столовой.
– Маня, подожди, кофе допей, – Крупская взяла ее чашку и отправилась следом.
Вождь поднял глаза на Агапкина, поморгал и печально произнес:
– Ох, какие мы стали нервные.
Ему было досадно, что тихий семейный завтрак скомкан, испорчен, сестра обижена, жена с ней заодно, а сам он, очевидно, неправ.
Федор мимоходом отметил про себя, что почему-то всякий раз, как возникает в обычном мирном разговоре имя Кобы-Сталина, происходит маленькая гадкая склока, словно вместе со звуком имени пробегает по комнате ледяной зловонный ветерок, совсем легкий, неуловимый.
«Все это мои фантазии, – подумал Федор, – просто мне кавказец неприятен. Сочетание простецкого казарменного хамства с утонченным иезуитским ханжеством. Вроде солонины с патокой, гадость».