Небо цвета крови - стр. 7
– Ну-с, посмотрим… – с какой-то неуверенностью проговорил я и, растолкав теплыми ботинками груду хлама, прошел дальше.
Заглянул в небольшую комнатку с дверью, висящей на одной ржавой петле, где кроме разбитого шкафа да серванта больше ничего не разыскалось, прошел в ванную. Пол засыпан кафельной плиткой, потолок облупился, заплесневел, раковина разбита вдребезги, как и унитаз, большое зеркало – частично осыпалось, точно мозаика.
– Кто ж тебя так, а?.. – сочувственно протянул я, поднял на лоб защитные очки, взглянул в свое перекошенное потресканное отражение – лицо с мороза красное, глаза волчьи, сероватые, прищуренные, на бровях застыли льдинки, нос чуть подрагивал. Потом встал ближе и продолжил: – Дурное это дело – зеркала колотить. Вот чем оно помешало? Висело себе и висело…
И, хмыкнув, опустил голову. Сразу под раковиной обнаружил настоящее сокровище – затвердевший кусок мыла, а рядом – три пустые бутылки: две из-под шампуня, одна – от бальзама для волос.
– Жаль, конечно, что не полные, – Джин и Клер бы притащил… – разочарованно вздохнул я и, схватив мыло, сунул в карман куртки, – но и мыло ничуть не хуже. Все-таки зашел не зря – уже есть первая удачная находка. Если, дай бог, и дальше так пойдет, может, даже кое-что и в Грим на продажу отнесу. Главное – не сглазить, как это часто бывает…
Еще раз пробежался глазами по ванной и, не найдя ничего стоящего, – покинул ее.
Пусто оказалось и на запорошенной снегом раскуроченной кухне – там уже успели побывать до меня, вынеся все самое ценное и нужное. Одни только поломанные жалюзи шумно колыхались от едва уловимого ветра, словно прогоняя отсюда случайно забредшего человека, еще надеющегося что-то разыскать среди обледеневших стен.
– Ну и бог с этой кухней… – ничуть не расстроившись, высказался я, – сам, в конце концов, виноват – надо было раньше сюда заглянуть, пока это место не приглядел себе кто-нибудь другой.
И вздохнул, направился к последней комнате.
Поставив винтовку возле старого гардероба, я отряхнул от пепла капюшон с мехом, скинул, стянул с лица шарф, снял городской бежево-бирюзовый рюкзак, положил на запыленный угловой диван и прошел вглубь помещения. На полу, прикрытом курчавым ковром, валялась порванная, истрепанная одежда, что годилась лишь на тряпки, раздавленные диски, отражающие медно-алые лучи, какие-то коробки, всевозможный хлам. Справа висела просторная книжная полка с расставленными забавными статуэтками, рамками с обезличенными фотографиями и невзрачными мягкими игрушками, а сразу перед ней – просторный, подвешенный за пару крючков, потускневший флаг с единственной кричащей надписью-лозунгом, написанной крупными черными буквами, над какими время осталось не властно: