Небо безработного пилота - стр. 23

Показания высотомеров сразу отреагировали на это падением показаний сверх дозволительного.

– Включить автомат тяги!

– Есть!

Последний, из остававшихся в действии, третий двигатель, будто бы как отозвался, вначале, получив порцию керосина, жаль порция та оказалась совсем мизерной, капли с парами, имевшиеся в параллельном топливопроводном контуре, от автомата тяги. Только успели вновь почувствовать контроль над снижением и двигатель встал окончательно. Причину, по которой топливо не поступало, выяснять некогда, а автомат тяги, при повторных попытках задействовать его, сразу отключался, не желая работать с последним двигателем. Сработала сигнализация опасного сближения с землёй. Терпящий бедствие лайнер шёл на полосу без отклонения, но был уже почти неуправляем.

– Выпустить шасси.

– Вышли! – Доложил бортинженер. – Это последнее, на что хватило гидравлики, давление в контурах – ноль! Механизация – полностью, но мы уже не сможем поднять инерцепторы, у нас нет ни тормозов, ни реверса!

– Высота – пятьдесят, скорость – двести, вертикальная… – Штурман не успевал сообщить степень снижения, лайнер почти, что падал на торец полосы. – Высота – десять, три, касание!

Машина ударилась о полосу на пределе прочности стоек шасси, они лишь чудом выдержали такой удар, хотя четыре колеса разлетелись резиновыми ошмётками. Самолёт дал, что называется "козла": подпрыгнул от грубой посадки и вторично, уже окончательно, его шасси соприкоснулись с бетоном "взлётки". Передняя стойка опустилась очень опасно, едва не опередив боковые, "Тушка" бешено пробежала по полосе, совсем незначительно теряя скорость. Реверса нет! Оба пилота, и Сытов, и Гурзанов, что есть силы, пытались поглубже притопить тормозные педали, но тщетно, давление в тормозной системе было совсем незначительным для своевременной остановки тяжёлого лайнера.

Несмотря на все их усилия, поворот рулёжки проскочили на скорости более семидесяти, а вот дальше началось заснеженное бездорожье, на которое, да ещё и при такой скорости, стойки шасси уже никак не были рассчитаны. Прочная, высоколегированная сталь механики подломилась как соломенная, последний сильный удар, почувствовавшийся в салоне, означал то, что самолёт опустился на крылья и фюзеляж, полностью утратив колёсную опору шасси. Но поднятый при этом снеговой вихрь плотной пеленой скрыл от всех завершающий акт крушения лайнера.

Однако, самолёт не лыжник – долго по снегу не скользит, подстреленной птицей распластался он в двухстах метрах от поворота рулёжки, который так лихо проскочил, секундами ранее. Поднятые вверх, тонны снега оседали мелкой изморосью. Тишина не наступила, поскольку её разрывали сирены пожарных машин, спешивших на место крушения. Горевший в воздухе, второй двигатель, был ещё перед посадкой погашен системой пожаротушения, однако, утечка топлива, явно обозначенная в воздухе густым запахом авиационного керосина, грозила новым возгоранием, если, вообще, не взрывом.