Небо без звезд - стр. 26
Шатин отскочила от покойника, чуть не выронив машинку. И приказала себе не смотреть туда. Уговаривала себя двигаться дальше, поскорее закончить работу и уйти, но не удержалась. Взгляд ее как магнитом притягивало к этому человеку.
К заключенному.
Точно, каторжник! Только арестованным и сосланным на Бастилию полностью обнуляли счета. Она лишь сейчас заметила цвет его рваной, протертой одежды. Голубая арестантская роба. Ну точно, бедняга скончался на Бастилии. Умер осужденным.
Но как он попал сюда?
Поскольку на спутнике Латерры умирали многие, там имелся собственный морг, и трупы обычно утилизировали прямо на месте. Все знали, что пожизненный срок на Бастилии – это совсем недолго. Условия жизни там были еще хуже, чем в Трюмах.
Шатин обошла носилки, прижимаясь к их краю, взглянула с другой стороны.
Она прекрасно понимала, что делать этого не следует, но руки словно бы действовали сами по себе. Она должна была увидеть все своими глазами. Узнать наверняка.
Медленно закатав другой рукав, Шатин судорожно ахнула при виде аккуратного ряда серебряных пупырышек на руке мужчины. Такие татуировки делали в тюрьме.
Пожизненное клеймо. Даже те, кто отбыл срок и дожил до освобождения, были помечены навсегда.
Шатин так и подмывало коснуться метки. Ощутить кончиками пальцев ее выпуклость. Представить, каково чувствовать, как эти металлические бородавки впиваются тебе в плоть. Интересно, похоже ли это на вживление «пленки»? Конечно, этого ощущения Шатин не запомнила. Ей, как и всем детям из третьего сословия, еще в младенчестве имплантировали «пленку» в левое предплечье и подключили к ней вставленный в ухо аудиочип.
Она медленно протянула дрожащую руку к покойнику. Но едва кончик пальца коснулся первого бугорка, как зашипела, открываясь, дверь мертвецкой и в коридоре раздались шаги.
Девушка зашарила взглядом по тесному моргу, прикидывая, где можно укрыться. Однако здесь не было совсем ничего. Ни занавесок, ни шкафов, ни ящиков, в которых доставляли трупы. И куда ни повернись, попадешь под микрокамеру.
Шаги стали громче.
У Шатин часто забилось сердце. Если поймают на мародерстве, носить ей и самой тюремную татуировку до конца дней.
Оставалось лишь одно.
Она вскочила на соседние носилки, потеснила девушку из борделя крови и легла рядом, спрятав щипач в рукаве плаща. От прикосновения холодной шелушащейся кожи к тыльной стороне ладони Шатин тут же вся пошла мурашками, а к горлу подступила желчная горечь. Но она не закрывала глаза, таращилась в потолок, не шевеля ни единым мускулом и силясь воспроизвести застывший на всех этих лицах ужас.