Небесный Стокгольм - стр. 9
Сорок осколочных ранений и пробитое легкое – вот что про него еще говорили.
За эти полтора года Петя кое-что узнал про свою могущественную организацию, в которую он попал не в самое простое для нее время. По слухам, Хрущев спецслужбу не очень жаловал и приказал новому шефу Комитета Шелепину ее «распогонить и разлампасить», слишком много там, по его мнению, было генералов. Сам Шелепин от воинского звания отказался, кадровым сотрудникам не очень доверял, многих поубирал, поставив своих «младотурок» на руководящие должности. Выполняя волю Хрущева, он сразу начал перекраивать структуру комитета, особо ни с кем из специалистов не советуясь. Ему отвечали тем же, почти сразу прозвав «железным Шуриком».
Но главное, чего не могли простить ему ветераны, – это слив агентуры, накопленной годами. Ну не совсем, конечно, слив, но количество стукачей во всех слоях общества он сильно сократил. Менялась концепция, под это дело его руководителем и поставили – предупреждать, а не карать. Иногда, правда, доходило до абсурда: Петя слышал историю, когда летом позапрошлого года в Москве скомплектовали группы из общественности по наблюдению за иностранцами. Студенты, рабочие, инженеры и пенсионеры, как могли, следили за ними в местах повышенной опасности – в музеях, бассейнах, библиотеках, там, где они могли бы спокойно встретиться с кем не надо и сделать свое черное дело. На японской промышленной выставке поймали аж сорок человек, имевших контакт с японцами. Случился скандал, иностранцы подняли панику, что в СССР за ними всюду следят, и затею благополучно свернули.
В феврале 60-го, совсем незадолго до того, как Петю «призвали», Хрущев приказал упразднить четвертое управление, занимающееся антисоветчиками. Среди прочего оно держало под контролем художников, писателей, студентов, ученых и конечно же «церковную линию». Теперь все подразделения, занимающиеся «внутренними» задачами в стране, сливались в одно Главное управление контрразведки.
В его структуре и появилась служба «А», занимающаяся «активными мероприятиями», то есть дезинформацией. Америки тут никакой не открывали, скорее пытались ее догнать и перегнать, действовали по старой схеме: реальные факты менялись до неузнаваемости, что-то вовсе придумывалось, ценилось только то, что не вызывало сомнений в истинности и отторжения – только в этом случае дезинформация становилась информацией. Главное, чтобы никто не мог догадаться, что им манипулируют. Вбрасывалось это все дозированно, через разные каналы, между собой никак не связанные. Попросту говоря, через специальных людей, которых кормили секретами, а они и представить не могли, какую важную роль играют в этой игре. Каналы были самые разнообразные: от сотрудников Минобороны до иностранных журналистов, от модных скульпторов и поэтов до светлых умов из Академии наук.