Небесный огонь - стр. 3
Скользкий, посвистывающий звук «сэ» на слух напоминал кусочек сала. Сандал почти забыл его восхитительный вкус, но память подсказала знак: стрелку с полукружьем сверху, словно язык, в наслаждении прижатый к нёбу. Звук «а-а» слышался эхом – кудрявой, в две волны, линией-трелью. Жрец засмеялся, начертив знак для звука «э-э» – частицы словесного недоразумения, что пересыпа́ла речь Балтысыта. Старый коваль не узнает, что некоторым образом послужил изобретению тавра, похожего на молот…
Долго размышлял жрец над звуком «тэ». С него начиналось подлинное Имя Белого Творца и слово «любовь» на языке людей саха. Любовь, одно из самых глубинных чувств на Земле.
– Танг-Ра, – прошептал в благоговении Великое Имя и вздрогнул. Ох, вырвалось непроизносимое вслух! Оглянулся в страхе: вдруг да подслушивает какой-нибудь злокозненный дух, закравшийся в юрту? Достал всунутый в изголовье лежанки дэйбир, помахал вокруг себя, отгоняя возможную нечисть.
Вспомнился знак, что чаще других повторялся в домме алахчинов. Сандал нарисовал его – знак-око. Две капли входили одна в другую, образуя посередине круг. Для звука, открывающего суть священных слов, этот знак показался самым подходящим. Полюбовался им, рассматривая под разными углами. Капли будто дышали и жили, смотрели и видели. Перетекали одна в другую… Это был самый красивый знак.
К вечеру следующего дня жрец перебрал звуки знакомых слов и всем придумал красивые тавра. Чтобы запомнить лучше, тщательно переписал наново на чистую ровдугу. С белой кожи восходили к нему, оживая с его же голосом, слова молитвы. Не спуская с лоскута придирчивых глаз, Сандал вытер испорченными обрывками выпачканные углем пальцы. Собранные вместе, заклейменные звуки представляли собой не виданный доселе рисунок-тайну. Не верилось, что сам измыслил эту сложноузорчатую рукопись.
Но сколько сможет сохраняться начертанное углем на ровдуге? Кожа, береста, кость – все преходящее, тленное, все поддается плесени и гниению… На чем сохранить письмена?
Охрой были нарисованы человечки на священном Камне Предков. Эти изображения не смазались в осуохае весен. Только ветра немного обтесали, вышелушили скальную породу, не столь однородную, как поверхность Каменного Пальца. Великан-утес почти глянцевитый и светло-серый… Сандал виновато глянул в окно. Который день Каменный Палец укоризненно маячил в окне: где же ты, озаренный, где твои восходы?
Жрец мгновенно забыл о восходах и упреках.
Если Дилга записывает истории жизней на прозрачном камне Коновязи Времен, почему бы не поверить историю Элен Каменному Пальцу? Утесу, который ежедневно смотрит на долину, знает в ней всех и вся, а главное – способен пережить множество множеств человеческих колен! Камень тверд, но не настолько, чтобы нельзя было выцарапать на нем слова. Для верности можно вогнать в знаки охру либо попросить Урану растереть другую, самую прочную краску. Тогда домм не исчезнет.